Обсудить статью в дискуссионном клубе 
Владимир Дергачев Цивилизационная геополитика
(Большие многомерные пространства).
Научная монография. — Одесса: ИПРЭЭИ НАНУ, 2003. — 262 с.
Глава 2. ГЕОФИЛОСОФИЯ
«Моя философия не дала мне совершенно никаких доходов, но она избавила меня от очень многих трат». Артур Шопенгауэр*1
Философия дала путевку в жизнь многим пограничным научным направлениям, от философии природы (натурфилософии) до философии истории и философия жизни, политической и социальной философии, философии права, религии и искусства. Зарождается философия экономики. В пограничье истолковываются разные явления природы, человека и общества, прокладываются незримые коммуникации между реальным и возможным человеком, реальной и возможной страной с дремлющей энергией. В этом неоконченном ряду наук долгое время не доставало еще одного союза мысли.
Конкретная любовь к истине всегда территориальна. Две древнейших науки — философия и география — встретились после многовековой разлуки в ХХ веке. Великие географические открытия вызвали необходимость глубокого философского обобщения новых горизонтов обитаемого мира. Создателем научной географии явился Карл Риттер, находившийся под большим влиянием «Колумба» естествознания Александра Гумбольдта. Новая география как и философия прямо или косвенно распространилась из Германии с утверждением университетского статуса этой науки. Отсюда берет начало и проблема идентификации географии как естественной или гуманитарной дисциплины. Иммануил Кант полагал, что концепция Земли как обиталища человечества является необходимым элементом философского подхода.
Когда автор впервые помыслил о геофилософии, возникло искушение. Кому не хочется быть у истоков новой науки? Но в пространство мысли трудно втиснуться с претензией на свою собственную значимость. Поэтому вместо того, чтобы заниматься самолюбованием, нелишне допустить мысль, что и до тебя уже давно об этом помыслили. И ты можешь претендовать преимущественно на роль одного из трансляторов этого знания. Требуется усилие над самим собой, чтобы убедиться, что пространство мысли — это не пустыня, а ты не одинокий путник. Здесь проложено множество коммуникаций. Если рано или поздно с ними пересеклись и твои пути, это свидетельствует, что ты не один и далеко не первым помыслил об одном и том же. Но и это не повод для огорчения. Опаснее, если ты уверуешь в роль первооткрывателя.
На долгом пути к истине встречаешь вначале, казалось бы, случайные имена, чья энергетика мысли начинает волновать твою душу. Но постепенно это сочетание имен выстраивается в определенную систему знания. И когда ты обнаруживаешь в пространстве мысли тех, кто рассуждает в знакомом для тебя кругу собеседников, образующих цепочку причинно-следственных связей, это служит подтверждением правильного выбора философии пути.
При этом не следует спешить отталкивать чужую мысль, если она тебе не понятна, но уже волновала другие умы. Чтобы усвоить чужую мысль, а не пустой звук, требуется усилие над самим собой. Эта тяжелая тихая нервная работа в одиночестве перед самим собой, осуществляемая на свой страх и риск. Почему другим мысль стала доступной, а тебе — нет? Может быть, не хватает знаний пути? Здесь не уместен лобовой штурм. Не получилось с первого раза, отступи, чтобы сосредоточиться в пространстве мысли. И так шаг за шагом, пока перед тобой не откроются горизонты нового знания.
Фундамент цивилизационной геополитики
Величайшее открытие всех времен и народов,которое когда-либо совершалось и может быть совершено, принадлежит древним грекам. Они впервые открыли человеческую душу и дух. Благодаря этому открытию состоялась западная цивилизация. Европейский мир родился из идей разума — порождающий идеи человек постепенно становится новым человеком. Вот как описывает основатель феноменологии Эдмунд Гуссерль (1995) это событие. Философия древних греков не является их исключительной собственностью, но именно они нашли универсальный жизненный интерес в существенно новой форме чисто “теоретической” установки. Они занимаются теорией и только теорией. Этот процесс непрерывного новообразования включает межличностную коммуникацию, круг воспроизведения и воспроизводящего понимания идей. Мир идей формирует нового человека, живущего в конечном мире, но ориентированного на горизонт будущего — бесконечную смену поколений. В преодолении конечности природы суть величайшего открытия. Оно проявилось, прежде всего, в виде идеализаций — величин, мер, чисел, фигур, прямых линий, полюсов и т. д.
Но что такое «идея»? Блистательное определение дал Иммануил Кант. Идея — это мысль, порождающая бесконечное множество других мыслей. Генератором идей является человек. В зависимости от того, в каком сопряжении с другими явлениями находится эта «энергетическая установка», рождается тот или иной мир. При определенных обстоятельствах она может создать новый миропорядок или разрушить существующий. Фундаментом цивилизационой геополитики является сопряженное сочетание бесконечного движения мысли с конечной природой географического пространства. Таким образом, самое протяженно пространство на Земле можно преодолеть в духе, энергией Ума. В зависимости от случайной сопряженности получается тот или иной миропорядок. Когда бесконечное движение мысли оказалось сопряжено с великим движением капитала в теснинах западного полуострова Евразии — родилась Европа или уникальная западная цивилизация. На Великой Китайской равнине великое движение мысли влилось в бюрократию, что создало разрушительную энергетику для цивилизации. И тенденции к преодолению возникшего хаоса наметились лишь через несколько столетий.
Географическое пространство конечно, но безграничная мысль создает в нем все новые состояния, «страты», абсолютный горизонт событий. Возможно, и это выдающееся открытие впервые сделали древние греки: государство — это не география, а состояние, достигнутое с помощью человеческой энергии, энергии Ума. Поэтому в пространстве мысли путь к геофилософии пролегает через Древнюю Грецию Платона и Аристотеля, где география, история и политика идут рука об руку. Знание этого открытия исключительно важно для современных политиков, если они озабочены выбором пути государственного строительства. Без поиска истины невозможно найти достойное место в мире. Поэтому и требуется каждый раз обращаться к истокам философии, давшим рождение искусства политики. Но эти истоки не ограничиваются античностью, они разбросаны во множестве миров. Волнующим событием в истории человечества явилась китайская философия, воздвигнувшая на собственной «почве» Великий китайский порядок.
Особенно остро проблема нового миропорядка встала в начале ХХ века с завершением четырехсотлетнего периода географических открытий или эпохи «Колумба». Перед учеными вновь встал вопрос быть или не быть географической науке чисто описательной или её будущее связано с философским синтезом. Это нашло отражение в интеллектуальных попытках создать «геософию», объединяющую землю и мудрость.
Советская география, выполняя важную геополитическую задачу, обеспечивала освоения (покорение) Арктики и других пространств. С открытием последних географических горизонтов и исчерпанности идеологической составляющей, углубился кризис географии. Многочисленные попытки её модернизации ограничивались противопоставлением «естественной» и «противоестественной» науки, а также косметическими приемами введения дополнительных количественных (преимущественно математических) методов исследования или акцент делался на теоретическую формализацию географического объекта. ХХ век с угрожающим экологическим кризисом выявил ограниченность господства человека над природой, еще более обострил методологические проблемы науки, испытавшей крайности экологического «экстремизма». Потребовалась новая парадигма «картины географического мира», нечто содержащее «само по себе» новую форму, ощущение которой есть продукт определенной культуры.
Союз философии и географии позволяет преодолеть ограниченность традиционной геополитики, сконцентрировать внимание на многомерном пространстве имманентного мира. Энергонасыщенные рубежи многомерного пространства природы, человека и общества образуют безграничные коммуникации «больших пространств», в качестве которых выступают земные цивилизации или великие ноосферные «океаны». Эти пограничные состояния (граничные поверхности) исследует «геофилософия», создающая методологический фундамент цивилизационной геополитики.
Геофилософия (философия имманентного пространства) — наука о межцивилизационных отношениях и трансформации мирового имманентного порядка, основанного на представлениях о множественности миров многомерного коммуникационного пространства с высокой рубежной энергетикой. Геофилософия способствует преодолению географического и экономического детерминизма геополитики. Это философский разум государства, ведущий поиск возможной страны в имманентном мире. Геофилософия преодолевает ограничения традиционной географии, переходя в имманентное пространство безграничных коммуникаций, образуемых на энергонасыщенных рубежах многомерного пространства природы, человека и общества. Эти пограничные состояния (граничные поверхности) исследует геофилософия. Она формируется на стыке философии и морфологии культуры (культурологии), этнологии, экономики и географии (политической, социальной, экономической и физической). Это дает возможность говорить о политико-географической философии или философии Больших пространств, наполненных событиями и обладающих различными культурно-генетическими цивилизационными кодами. На этой основе геофилософия ведет поиск дремлющей энергии возможной страны. Это наука о геостратегии, рубежной энергетике (энергонасыщенных зонах) многомерного пространства государства, создающей стратегический ресурс социального развития. Геофилософия (по Делезу) — пространственная модель имманентной философии, основанной на соотнесении территории и земли.
Геофилософия в отличие от традиционной геополитики оперирует не абсолютными величинами природного или материального богатства географических пространств (страны, региона, местности), а упорядоченным соотнесением космоса (природы), микрокосмоса (души человека) и местности (полиса) в данном месте и социальном времени. Этот поиск включает обращение к прошлому, к цивилизационному коду и к традиции самоидентификации. Но история может быть этнически ориентированной и территориальной. Наряду с этнической историей государства, может быть «сквозная» история, позволяющая наиболее глубоко понять функции места в многомерном коммуникационном пространстве. Граница этого пространства не поддается наглядному представлению, она существует (согласно Канту) внутри каждой точки мира, пронизывает изнутри все части или точки охватываемого ею пространства. Эту границу в других случаях Кант называет разумом или формой.
Геофилософия стремится помочь человеку познать свою «неизвестную родину» (ландшафты жизни) и избавиться от глупого оптимизма и иллюзий. Это особенно актуально в эпохи смут, когда человек в хайдеггеровском смысле оказывается в ситуации одиночества и «заброшенности». Геофилософия как аналитическая дисциплина позволяет профессионально построить логичные рассуждения и выводы на основе глобальной информации о данном месте, оставаясь при этом всегда «дома» на родной «почве». Профессиональный аналитик обязан идти хотя бы на полшага впереди и выявлять тенденции раньше, чем они будут озвучены в СМИ или научных публикациях.
Геофилософия позволяет сместить акцент в геополитике с попыток насильственного изменения мира на природу самого человека. Возможно, не случайно главный тезис марксизма — одного из интеллектуальных направлений западной мысли — не был озвучен самим основателем учения. После смерти Карла Маркса (1818 — 1883), в его записной книжке были найдены тезисы, опубликованные в последствии Фридрихом Энгельсом (1820 — 1895). Изучавшим марксизм, они известны под названием, которое было дано Институтом марксизма-ленинизма при ЦК КПСС в 30-х годах, — «Тезисы о Фейербахе». В предисловии к книге «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии» Энгельс писал: «...одиннадцать тезисов о Фейербахе ... неоценимы как первый документ, содержащий в себе гениальныйзародыш нового мировоззрения».*2 Этому документу придавалось исключительное значение в коммунистической идеологии, особенно одиннадцатому тезису: «Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его».*3 В 60-ые годы в Московском университете на экзаменах философии знание одиннадцатого тезиса гарантировало удовлетворительную оценку.
Центральной идеей тезисов является анализ и разработка научного понимания практики. Большевики готовы были на «всемирную революцию», чтобы огнем и мечем изменить мир. Не оставалось времени на то, чтобы изменить самих себя. Эта «практическая психология» пронизывает постсоветское общество, расколотое в очередной раз на левых и правых, каждые из которых стремятся изменить других. Это проще, чем осознать, пронизывающую тысячелетия человеческой истории мысль, в интерпретации Мераба Мамардашвили (1993, с. 17): «Ибо ясно ведь — и законы философии, и законы здравого смысла диктуют нам, — что если каждый в своей жизни сделает что-то с собой сам, то и вокруг что-то сделается». Не случайно, расколотое пространство Восточной Европы, пораженное радиацией воинствующего атеизма, остается наиболее притягательным для цивилизационных вызовов.
Путь к геофилософии проходит через классическую западноевропейскую мысль. Здесь больше всего преуспели немецкие философы. Пока Британская империя покоряла географические горизонты и заселяла англичанами ойкумену, немецкие философы штурмовали незнаемые вершины внутреннего мира человека. В раздробленной Германии не было славянского простора безбрежных горизонтов, границы теснили со всех сторон многочисленные княжества. И чтобы укорениться в пространстве мысли, философия обращается к почве. Среди множества блистательных имен, родившихся на немецкой земле и проложившим путь к геофилософии, необходимо выделить, прежде всего, Канта, а так же Гёте, Ницше, Гуссерля и Хайдеггера.
Множественность миров
«Две вещи наполняют душу все новым и нарастающим удивлением и благоговением, чем чаще, чем продолжительнее мы размышляем о них, — звездное небо надо мной и моральный закон во мне». Иммануил Кант*4
Великий немецкий философ Иммануил Кант (1724 —1804) создал теорию множественности миров (в точке) имманентного пространства. В преодолении конечности природы проявилась суть величайшего открытия человечества, что проявилось в виде идеализации (порождения множества мыслей). Великий ученый, соединивший в себе философа и географа, изучавший духовные и земные горизонты, сформулировал представления об имманентном и трансцендентном мире, в котором географические понятия органически сливаются с философскими. Представления о множественности миров являются философским фундаментом цивилизационной геополитики и теории Больших многомерных пространств имманентного мира Земли. Великий мыслитель не путешествовал в реальном географическом пространстве, но открыл Великий океан, «берега» которого еще не удалось достигнуть никому. Но именно на этих «берегах», в определенных пограничных состояниях, можно увидеть то, что есть на самом деле. Это не рубежи познания и человеческих возможностей, а состояний, существующих только на границах: абсолютно правильный миропорядок и справедливость, истина и идеал, рождение и смерть, любовь и ненависть. Создаваемые ими поля, напряжения никогда не являются частью очерчиваемого границей мира, хотя благодаря этому в нем может что-то произойти. В отличие от Римленда и других «берегов» традиционной геополитики, кантовские энергонасыщенные «берега» можно увидеть только в Великом океане многомерного коммуникационного пространства Земли.
В «Критике чистого разума» и других произведениях Канта содержатся важные элементы географии. Философ различает понятия «поле», «территория» и «область» событий. Это география чистого Разума. Кант не находился в плену категорий объекта и субъекта. В его идее коперниковской революции мысль непосредственно соотносится с землей. Кант поставил проблему философии не по отношению к вечности, а по отношению «к сейчас».
Только великий ученый, соединивший в себе философа и географа, изучавший духовные и земные горизонты, мог сформулировать представления об имманентном и трансцендентном мире, в котором географические понятия органично сливаются с философскими: “...область чистого рассудка... есть остров, самой природой заключенный в неизменные границы. Она есть царство истины (прелестное название), окруженное обширным и бушующим океаном, этим средоточием иллюзий, где туманы и льды, готовые вот-вот растаять, кажутся новыми странами и, постоянно обманывая пустыми надеждами мореплавателя, жаждущего открытий, втягивают его в авантюры, от которых он никогда уже не может отказаться, но которые он тем не менее никогда не может довести до конца” *5
Сгораемые жаждой открытий, предпримем и мы авантюру в бушующем океане иллюзий, отчетливо осознавая невозможность довести до конца это предприятие. Но трудно удержаться, будучи современником уникального времени переживания рубежной ситуации начала третьего тысячелетия, когда ощущается новое, но нельзя однозначно ответить, что там за горизонтом по значимости и продолжительности.
Наряду с философией и немногими другими науками география имеет основания подвести итоги развития не только в ХХ веке, но и в ушедшем тысячелетии. Это был звездный час географии, вызванный эпохой Великих географических открытий, зарождением капитализма и мировой торговли. Произошло восхождение науки к генерализации «единого взгляда» на Землю. Освоение космоса расширило возможности изучения земной поверхности как единого целого, включая сушу и Мировой океан. Это дало возможность преодолеть последствия «сухого закона» в географии, исходящего из континентальных особенностей природной среды. Вместе с тем, почтенный возраст науки и исчерпанность открытий новых земель еще в начале ХХ века усилили тревогу за будущее географии. Предпринятые попытки расширения горизонтов науки за счет исторических обобщений привели к рождению геополитики, не сумевшей за столетие преодолеть однобокость географического детерминизма. Высказывались так и нереализованные идеи об усилении философского синтеза в науке. Однако выход из методологического тупика был давно известен. И предложил его действительный член Петербургской академии наук, избранный преимущественно за географические труды, преподаватель мировой мудрости из Кенигсбергского университета Иммануил Кант. В основе открытой им «страны познания» лежала идея множественности миров в точке.
Действительно, зачем делать трагедию из-за исчерпанности открытий в реальном географическом пространстве? В мире множество пространств со своей природой и мерой связанности — природными, политическими, экономическими, межличностными и другими коммуникациями. Множественность миров порождает безграничные коммуникации и возможности географии. И логика здесь такова.
На рубеже тысячелетий возникает повышенный интерес к прошлому и будущему. По подсчетам Элвина Тоффлера от возникновения Homo sapiens до середины ХХ века прошло 800 поколений, из них более 700 жило в пещерах или вело бродячую жизнь, 70 знало письменность, 6 — книгопечатание, 4 — точный счет времени и только 2 — электромотор.
Историческое время насчитывает приблизительно шесть тысячелетий или примерно жизнь 200 поколений, передающих по традиции культурные достижения. В Китае ныне здравствует 78 поколение Конфуция. Время, как форма возникновения, становления, течения и разрушения в мире, характеризуется не только сменой поколений — возникают и исчезают города, государства и цивилизации. То, что казалось вечным, становится частицей истории. Изменения, представляющиеся неожиданными и катастрофическими в жизни одного поколения, в масштабе исторического времени являются типичными. Многие ли помнят о Древнем Эламе — государстве-цивилизации, существовавшем примерно 2,5 тысячелетия? В одночасье разрушился и “нерушимый” Советский Союз.
За частоколом текущих событий не всегда удается рассмотреть влияние разномасштабных пространственно-временных геополитических, геоэкономических, социокультурных и других процессов на современную стратифицированную картину мира с различиями от места к месту и реликтами прошлого. Формирование чувства целого об исследуемом предмете, несводимого к сумме его частей, возможно через гештальт — пространственно-наглядную форму его восприятия. Структура и свойства целого (гештальткачества) воспринимаются через коммуникационную природу “пограничных состояний” предмета, что позволяет, например, в его характеристике объединить историческую память и стратегическое видение для познания настоящего. Вне коммуникации невозможна человеческая свобода. На этой основе строится экзистенциальная философия Карла Ясперса, считавшего условием общечеловеческой коммуникации единый духовный исток — “осевую эпоху”.
На “дороге жизни” человечества, проходящей через бушующий океан иллюзий, открылись великие горизонты познания рубежной коммуникативности. Это, прежде всего, “осевая эпоха” открытия духовного мира, совпавшая в основном с Античностью; средневековая эпоха Великих географических открытий; далее идут Новое время или эпоха модернизма — Великих открытий горизонтов разума (Реформации и Просвещения западноевропейской цивилизации) и Новейшее время или постиндустриальная информационная эпоха постмодернизма.
В I-ом тысячелетии до Новой эры были открыты горизонты духовного мира. Эту эпоху Великих открытий духовного мира и время рождения философской веры Карл Ясперс (1991) назвал «осевой эпохой» (между 800 и 200 гг. до н.э.). На вопросы о смысле жизни пытались ответить Будда в Индии, Конфуций в Китае, Заратустра в Персии, Сократ, Платон и Аристотель в Греции, Илия (Илья-пророк), Исайя, Иеремия в Палестине. Эти великие пророки и мыслители оказали больше влияния на развитие цивилизаций, чем все полководцы вместе взятые. Созданный ими духовный мир объединил сотни миллионов людей. Человек осознал себя и свои границы в трансцендентном мире. С исчезновением великих культур древности мифологической эпохи были заложены основы мировых религий и философии. Здесь истоки борьбы логоса против мифа и открытия одной из тайн становления человека — безграничности его коммуникации, что позволило совершить “прыжок вдаль” к вершинам разума и личности. Способность видеть и понимать других помогает уяснить себе самого и преодолеть возможную узость каждой замкнутой в себе историчности. Требование этой коммуникации является лучшим средством против ошибочного представления и притязаний на исключительность.
В буквальном смысле “прыжок вдаль” был совершен в эпоху Великих географических открытий, когда человечество осознало себя как единое целое. Изменились основные направления мировых торговых коммуникаций, был разрушен иерархический мир европейского средневековья. Как отмечает Михаил Бахтин (1990), на месте односторонней вертикальной вневременной модели мира начала складываться новая модель, в которой ведущая роль переходит к горизонтальным линиям, к движению вперед в реальном пространстве и в историческом времени. В эпоху Великих географических открытий зародились рационалистические утопии (Томаса Мора и другие), а Нострадамус в “Центуриях” выступил суровым разрушителем утопических иллюзий и надежды о земном рае.
К XV веку наблюдался примерно один уровень развития цивилизаций Китая, Индии и Западной Европы. Жизненный уровень Запада в целом не превосходил традиционный Восток до начала Х1Х века. По данным Фернана Броделя (1992) в 1800 г. доход на душу населения составил в США — 226, Китае — 228 (в 1950 г. — 170), Западной Европе — 213, Индии — 160 - 210 американских долларов (в ценах 1960 г.). Но, начиная с эпохи Великих географических открытий, западноевропейский мир стал постепенно доминировать в политике, экономике, науке и технике. Это своеобразие Европы объясняет Карл Ясперс (1991, с. 96): “Христианство осуществило превращение внешней трансцендентности во внутреннее переживание — то, что было известно в Индии и Китае, — с той разницей, однако, что христианство связало это осуществление с имманентным миром и тем самым создало у своих последователей чувство постоянного беспокойства, поставив перед ними задачу христианского преобразования мира”.
Движение вперед в реальном пространстве и историческом времени сопровождалось завоеваниями, миграцией народов, колонизацией новых земель, покорением Мирового океана, горных вершин и полюсов Земли. Геополитическое давление европоцентризма и вестернизация вызвали смешение народов. Наступает эпоха модернизма, основанная на триаде европейского Просвещения: рационализме, индивидуализме и материализме.
Жизненное пространство западноевропейской цивилизации нашло продолжение в США, Канаде, Австралии, Новой Зеландии и ЮАР. В Новом Свете, при одних и тех же предпосылках, состоялось и уже столетие процветает североамериканское государство демократии и свободного предпринимательства, но не произошло социально-экономического “чуда” в Латинской Америке, хотя в Мексике, Бразилии и Чили стремятся к созданию правового демократического государства западноевропейского образца. В мусульманском мире и Азиатско-Тихоокеанском регионе успешное развитие осуществляется с опорой на местные культурно-исторические традиции, экономически рациональную организацию хозяйства и использование достижений мирового научно-технического прогресса.
* * *
ХХ век стал реальным разрушителем утопических иллюзий о светлом будущем. Кризис рационализма и духовности привел к крайним проявлениям фашизма и коммунизма, мировым войнам с эпицентрами на евразийских рубежах цивилизаций. Экологический кризис стал предупреждением человечеству об ограниченных возможностях техногенной эпохи. На смену биполярному миру приходит полицентризм, требующий особого внимания к “пограничным состояниям”, диалогу культур и преодолению мифологического хаоса.
Уникальность переживания рубежей летоисчисления нашла отражение в концепциях постмодернизма, постиндустриального и информационного общества. Здесь акцентируется внимание на новые умопостроения и пересмотр предшествующих традиций. Интернационализация процессов экспансии знания, техники, потребительских товаров, процессов разделения и кооперации труда, модернизации политических систем и культуры способствует формированию единого мирового информационного пространства.
Человечество вступает в эпоху постмодернизма, порожденного динамическим граничным соприкосновением и фрагментарностью разномасштабных пространственно-временных процессов. На смену иерархии приходит непреходящая ценность многообразия. Вместо определенности доминирует неопределенность. Постмодернизм утверждает равноправие культур и разных стратегий их развития в неоднородном социальном времени. Уходит индивидуальный утонченный “глубокий” стиль в культуре (в узком смысле). Постмодернизм обусловлен открытием конечности, исчерпаемости физических запасов энергии, глобальным экологическим кризисом. Это привело одного из крупнейших мыслителей современности Юргена Хабермаса (1995) к идее “исчерпаемости утопических энергий”. Главная особенность постмодернизма заключается в переходе от трансцендентного к преимущественно имманентному мышлению и восприятию мира.
Постмодернизм представляет продолжение европейской традиции свободы и открытости. Однако в условиях неоднородного социального времени пораженная релятивизмом постмодерна западная культура, по мнению А. С. Панарина (1997), экспортирует деморализующий постмодерн прежде модерна, что губительно для постсоветских и других стран с непройденным Просвещением. При отсутствии просвещенной воли динамическая фрагментарность не успевших означиться пропадающих предметов разрушает границы между явлениями. Вместе с тем страны Азиатско-Тихоокеанского региона доказали способность овладевать Просвещением, избегая декаданса.
С исчезновением последних возможностей для территориальной колонизации и духовной экспансии наступает время великих открытий горизонтов познания рубежной коммуникативности многомерного коммуникационного пространства в природе и обществе. Ныне в центре внимания оказались маргинальные состояния, территории, люди и сословия, контактные зоны между океаном и континентом, биосферой и атмосферой и т. д. Полицентризм “равноразных миров” усиливает значение граничных (рубежных) бинарных отношений Запад—Восток, Север—Юг, Атлантизм—Евразийство; между Центром и Периферией, городом и деревней, странами и регионами. Классическим примером маргинального подхода стали труды Михаила Бахтина.
В условиях свободы и открытости современного мира производительная сила коммуникации, ее энергетический потенциал возрастает на рубежах многомерного пространства. С концом социальных утопий происходит возрождение историчности и возрастает значение целостного восприятия природы и человека.
И в самом деле, мы можем вступить на пустынный берег океана, подняться на заоблачные вершины, оказаться в девственном лесу или безмолвном царстве снегов и льда, но не можем уйти от самих себя, если хотим оставаться людьми. С другой стороны, открытые нами ландшафты существует не сами по себе в природе, а когда мы их видим. Таким образом, только в определенных “пограничных состояниях” рационального и чувственно-осязательного (контактного) восприятия можно увидеть то, что есть на самом деле. Определиться в пространстве — это значит одновременно определиться и в восприятии.
Согласно кантовской философии метафизическая множественность миров по различному пространственно и чувственно отражается как акт восприятия. Рациональное восприятие рождается исключительно в движении мысли, когда обнаруживается знание. Присутствовать можно там, о чем есть какие-либо знания, факты. Обычному человеку трудно присутствовать без перемещения в пространстве. Результат его физического пребывания в Париже или на Северном полюсе может свестись только к впечатлениям. Надо научиться мыслить так, чтобы видеть. Тогда происходит открытие той “местности” в душе человека, которая есть след самого невероятного события — сконцентрированного мышления, напряженной вяжущей силы самопознания. Мышление всегда указывает на границы. Чувственное восприятие есть явление души.
Классическим примером эффекта присутствия является жизнь самого Иммануила Канта. Находясь безвыездно в Кенигсберге, философ вел размеренный образ жизни, в котором нет событий. Кант любил читать географические описания путешествий и по свидетельствам современников мог живо представить себе описание, что создавало эффект присутствия. Ученый видит и присутствует там, о чем есть какие-либо знания. В этом заключается живой нерв кантовской философии.
Великий путешественник всех времен и народов Иммануил Кант всю свою творческую жизнь провел в “местности” души, полной чувств и событий. Здесь на границе рационального и чувственного им было открыто пространство-время: “Вне нас мы не может созерцать время, точно так же как не можем созерцать пространство внутри нас”.*6 Это определение нашло развитие в неокантианстве. Согласно бахтинской концепции хронотопа, “местность — это след события, ее оформившего”. Здесь время как бы вливается в пространство и течет по нему, образуя “дороги жизни”, “жизненный путь” (Бахтин, 1975). Попытаемся понять коммуникационную природу пограничных состояний.
Но, прежде всего, обратим внимание на особенность логического мышления. Иммунуил Кант, читавший логику в Кенигсбергском университете, сформулировал следующие основные понятия науки. Философ, считавший Аристотеля «отцом логики», выделял в логике аналитику, излагающую формальные критерии истины, и диалектику, содержащую признаки и правила соответствия того или другого с формальными критериями истины. В чистой логике рассудок отделяется от остальных душевных сил и рассматривается то, что он делает лишь сам по себе. В прикладной логике рассудок рассматривается в смешении с другими душевными силами, но это уже не логика, а психология.
Идея множественности миров нашла продолжение у другого европейского мыслителя, усилившего актуальность проблемы философии по отношению «к сейчас». Иоганн Вольфганг Гёте (1749 — 1832) видел корень всех зол «исторически» образованного человека — в обременительности памяти прошлым, не дающим жить в настоящем и по-настоящему: «Нет никакого прошлого, по которому следовало бы томиться, есть только вечно-настоящее, образующееся из расширительных элементов прошлого, и подлинно томление должно всегда быть продуктивным, чтобы созидать нечто новое и лучшее» (Цит. по Ницше, 1990, т.1, с. 782 — 783). И добавляет: «Лучшее, что мы имеем от истории, — возбуждаемый ею энтузиазм» (Goethe, 1982, s. 489). Свет, зажженный Кантом и Гёте, подхватил другой мыслитель.
Пророк «неприятных истин»
Основу геофилософии заложил Фридрих Ницше (1844 — 1900), немецкий философ, пророк «неприятных истин» и «воздухоплаватель души», создавший в пространстве мысли ландшафт души. Ницше предпринял попытку определить национальные черты философии. Почему мощь государства и другие предпосылки не всегда приводят к высокой философии? Потому что недостает «среды», а мыслители остаются одинокими «кометами», сжигаемыми государством. Что делать, когда горизонты Земли открыты, а мир конечен? Философ как «врач цивилизации» должен её диагностировать и изобретать новых имманентные способы существования.
В блестящей вступительной статье К.А. Свасьяна «Фридрих Ницше: мученик познания» к изданным на русском языке в 1990 году сочинениям философа прослеживается драматическая судьба интеллектуального наследия мыслителя. Философ «неприятных истин» родился в Саксонии, его предками были польские дворяне с немецкими корнями по материнской линии. Его бабка принадлежала к известному интеллектуальному кругу в Веймаре, куда входили Шиллер и Гёте. Получив блестящее образование в Берлине и Лейпциге, где университет присудил Ницше ученую степень доктора без защиты диссертации. По приглашению из Швейцарии с 1868 по 1879 гг. был профессором Базельского университета.
Но перемещения в реальной географии мало что говорят о сделанном им открытии. Этот одинокий Колумб познания, литературный портрет которого создал писатель Стефан Цвейг, стал героем драмы, разыгравшейся в «безвоздушном пространстве мысли». Впервые в интеллектуальном море немецкой философии появился черный флаг флибустьерского брига. И до него, тоже смелые, могучие мореплаватели духа, открывали неизведанные континенты познания. Но Ницше, презирая правила философской войны, врывается в крепости морали и частоколы религии, оставляя за собой разбитые убеждения и поруганные чувства. У него нет времени, чтобы обозреть свою добычу или владеть ею. Единственная его радость заключается в познании незнаемого — еще никем не завоеванного непознанного. В пространстве мысли Ницше создает ландшафт души, для которого ясность, чистоплотность и правдивость являются такими необходимыми условиями для существования интеллекта, как чистый воздух для человека. Цвейг пишет, что никогда еще исследование духовных ценностей не располагало более точным и совершенным прибором, чем выверенным барометром Ницше для метеорологии души. Психолог духа неумолим даже к великому Канту, пустившего через потаенную дверь в свою философскую систему понятие Бога.
Но за такую жизнь в географии Ума приходится платить отсутствием покоя, сна и уюта. Мягкий, добродушный и веселый от природы философ путем спартанского воспитания выработал в себе неприступность и неумолимость к собственному чувству. Полжизни он провел в огне, разожженным собственной духовной энергией. Но для чего? Он ищет не покоя и стремится не к счастью, а к правдивости. Единственная его жизненная заповедь «стань тем, кто ты есть». Этот «воздухоплаватель духа» прокладывает себе путь в безграничной и бездорожной стихии. Обрезая канат за канатом, и постепенно сбрасывая балласт, он открывает все более широкий горизонт духа свободы и устремляется к Югу в реальную Италию. И там, где Гёте находит величие прошлого, Ницше постигает величие будущего, полного отрешения от истории и высшей свободы. Но для тех, кто достиг свободы, нет пути назад к немецкому Северу. Окончательная дегерманизация приносит ему и полную дехристианизацию. Он видит свою жизненную миссию — объявить крестовый поход против креста и начать завоевание Святой земли человечества. Когда самодовольная Европа занималась самолюбованием, никто не слышал так явственно, как Ницше, хруст в социальном строении континента. Буревестник духа остался незамеченным перед великими катастрофами и революциями, потрясшими европейский мир.
В 1872 году молодой Ницше издал труд «Рождение трагедии из духа музыки», посвященный Рихарду Вагнеру. В этой шокирующей многих «невозможной книге» афинская мифическая древность врывалась в современность, где кончалась наука о почве и судьбе и дышали сами почва и судьба. В новом открытии Греции через её разоблачение были показаны истоки и будущие судьбы Европы. В труде был заложен фундамент неотвлеченной и самой радикальной философии, лейтмотив которой «стань тем, кто ты есть». В этой философии пробуждение личной воли (внутренней свободы) осуществлялось по аналогии с парадигмой Коперника об устройстве вселенной. Индивидуальное Я отказывается быть периферией объективного мира ценностей (моральных, религиозных, научных) и претендует само стать центром, самолично определяющим себе меру и качество собственной ценностной галактики.
Выход в свет «Рождения трагедии» стоили Ницше академической карьеры. Изгнанный «из храма торговцев духовными ценностями» мыслитель после затяжной меланхолии обращается к созданию серии сочинений под общим названием «Несвоевременные размышления». Не все удалось осуществить из намеченного ряда, но план намеченных вариаций на единую культурологическую тему, впечатляет. Ницше наметил проследить путь к духовной свободе через историю, философию, литературу, искусство, государства, народы и города. Осуществить удалось лишь несколько очерков и среди них «О пользе и вреде истории для жизни», опубликованный в 1874 году. Это своеобразное введение в геофилософию Фридриха Ницше, пронизанное естественнонаучным духом Гёте-мыслителя.
Для Ницше исторические и неисторическое одинаково необходимы для здоровья отдельного человек, народа и культуры. Но горизонт исторического знания может быть так же ограничен, как горизонт обитателя альпийской долины. По Ницше способность чувствовать в известных пределах неисторически является более важным и привлекательным. Только на этом фундаменте «может быть построено нечто правильное, здоровое и великое, нечто подлинно человеческое».
Неисторическое, пишет Ницше, «подобно окутывающей атмосфере, где единственно и может зародиться жизнь, чтобы вновь исчезнуть с уничтожением этой атмосферы». Поэтому появление философии в Греции является результатом скорее случайности, чем закономерности, скорее атмосферы или среды, чем первоначала, скорее географии, чем историографии.
Ницше заложил основы геофилософии, предприняв попытку определить национальные черты французской, английской и немецкой философии. Но почему другие европейские страны оказались не способны к совместной выработке философии? Например, в итальянских городах-государствах зародились раннекапиталистические отношения, имелась морская мощь и другие предпосылки для высокой философии, но «чуда» не случилось. Здесь для философии недоставало «среды», а мыслители оставались одинокими «кометами», сжигаемыми государством.
Ницше предписывал философу как «врачу цивилизации» диагностировать становление в каждом настоящем или прошлом. Такое врачевание превращает философа в изобретателя новых имманентных способов существования.
Кому не известно страстное желание пристать к берегам земли обетованной после страстных исканий и блуждания по чужим незнакомым морям? И если виден берег, говорит Ницше, мы должны к нему пристать. Ибо наихудшая гавань лучше, чем скитание в безнадежной бесконечности: «Будем крепко держаться на обретенной земле, мы всегда сумеем найти потом хорошие гавани и облегчить потомству возможность пристать к ним». Чтобы ваш корабль был направлен на истинный путь, человек прежде всего должен научиться жить и только потом, «научившись жить, пользовался историей — исключительно для целей жизни».
Древним грекам, открытым к внешнему миру, грозила опасность, которой подвергаемся мы, погибнуть от затопления чужим и прошлым — «историей». Их «образование» в течение длительного времени представляло хаотическое нагромождение чужеземных форм и понятий. Но эллинская культура состоялась. Греки, благодаря заповеди дельфийского оракула: «познай самого себя», постепенно научились организовывать хаос, вернувшись к самим себе, к своим истинным, а не мнимым потребностям. Это и есть символ для каждого из нас. Современный человек должен организовывать в себе хаос путем обдуманного возвращения к своим истинным потребностям: «Его честность, все здоровье и правдивое в его натуре должно же когда-нибудь возмутиться тем, что его заставляют постоянно говорить с чужого голоса, учиться по чужим образцам…Грекам удалось одержать победу над всеми другими культурами благодаря более высокой силе их нравственной природы». Всякое умножение правдивости служит подготовке и развитию истинного образования.
К 1876 году здоровье Ницше ухудшилось. Хроническая головная боль истощала силы. Но именно на это страшное время приходится зрелость духа. Как писал Ницше: «В конце концов болезнь принесла мне величайшую пользу: она выделила меня среди остальных, она вернула мне мужество к самому себе…». Когда ты стоишь на рубеже жизни и смерти, повседневная суета становится второстепенной, а с физической болью можно бороться только сильным духом: «Всякое достижение, всякий шаг вперед в познании вытекает из мужества, из жестокости по отношению к себе, из чистоплотности по отношению к себе».
Свой труд «Так говорил Заратустра» с подзаголовком «Книга для всех и ни для кого» Ницше считал «самой глубокой и из всех книг, которыми обладает человечество». И это тот случай, когда философ оказался не далеко от истины. Произведение стало знаменитым, европейским бестселлером. Немецкие юноши отправлялись на фронты первой мировой войны с тремя идолами в рюкзаках (лютеровской Библией, «Фаустом» и «Заратустрой»).
Но программным трудом Ницше предполагал сделать книгу «Воля к власти». Болезнь и смерть помешали осуществить намеченное. Его сестра Элизабет Фёрстер-Ницше, взявшая на себя заботу о наследии философа, подготовила к публикации массу оставленных заметок и афоризмов под общим названием «Воля к власти». Любовь к ближнему не всегда делает доступным глубину его мыслей. Заурядная компиляция сыграла решительную роль в псевдоидеологизации ницшевского мировоззрения. Мифическая «Воля к власти» заняла одно из видных мест в Третьем Рейхе. Белое стало черным, человеческое — античеловеческим. Особенно чудовищными были издержки в отношении трех основополагающих принципов нацистской идеологии: пангерманизма, антисемитизма и славянофобии. «Великая Германия» пала, а ушедший век подтвердил пророчество Ницше, предупреждавшего об опасности, если общественные нормы, правила добра не вырастают из собственной души человека. Ницше предупреждал об опасности для мира мелочности духа, идущего с Запада. Драматический век показал, что добропорядочную пленку европейского бытия может с легкостью прорвать лава вулкана.
Ницше оказался провидцем в отношении грядущей эпохи варварства, чудовищных войн и крушений, на службу которых будет поставлена наука. Борьба за мировое господство будет вестись во имя основных философских учений. Ницше предупреждает об опасности для мира мелочности духа, идущего с Запада. Удивительные его слова в отношении России: «Мы нуждаемся в безусловном сближении с Россией… Никакого американского будущего! Сращение немецкой и славянской расы» или «Я обменял бы счастье Запада на русский лад быть печальным». Философ с немецко-польскими корнями пишет: «Одаренность славян казалась мне более высокой, чем одаренность немцев, я даже думал, что немцы вошли в ряд одаренных наций лишь благодаря сильной примеси славянской крови».
Мысль и Почва
Геофилософия нашла продолжение в трудах других немецких мыслителей. Исходя из кантовской идеи множественности миров в точке и представлений Ницше о философии, которой недостает «среды», предпринимались дальнейшие попытки ответить на актуальный вопрос. Как начать думать, чтобы преобразовать имманентный мир? Мыслители обращаются к «почве», не подозревая какая гремучая смесь может быть образована философией и политикой, исходящей из географической доктрины.
Основатель феноменологии Эдмунд Гуссерль (1859 —1938) преподавал в университетах Галле, Гёттингена и Фрейбурга. В статье-докладе «Кризис европейского человечества и философия» Гуссерльтребует, чтобы у мысли была почва. Историк не может рассматривать, например, историю Древней Греции, не принимая во внимание её географии. Исторически окружающий мир греков принадлежал исключительно духовной сфере.
Если в географическом понимании к европейскому пространству принадлежит вся совокупность людей, обитающих на континенте, то в духовном смысле к Европе относятся Соединенные Штаты, Канада и другие страны, расположенные на рубежах западной цивилизации. У духовной Европы есть родина — Древняя Греция, где возник новый тип установки индивида по отношению к окружающему миру. Это отношение греки назвали философией. Порождая идеи, человек становится новым человеком, открывая бесконечные горизонты имманентного мира. Корни европейского кризиса Гуссерль видит в сбившемся с пути рационализме. Преодоление конечности природы и возрождение Европы возможно благодаря духу философии и героизму разума, окончательно преодолевшего натурализм. Но об этом более подробно пойдет речь в главе «Мировые цивилизации».
Немецкий мыслитель, представитель философии жизни Освальд Шпенглер (1880-1936) посвятил творческую жизнь судьбе западноевропейской цивилизации. Ученый родился в маленьком провинциальном Бланкенбурге (Гарц) в семье почтового служащего. В 1899 году поступил в университет в Галле, где изучал математику и естественные науки, в дальнейшем продолжил образование в Мюнхене и Берлине. Непродолжительное время преподавал в гимназии в Гамбурге, но в 1910 г. становится свободным писателем и переселяется в Мюнхен. В этом магическом городе в одно социальное время Шпенглер, Ленин, Гитлер и Хаусхоффер пишут свои главные труды, объединенные общим названием «Что делать». У каждого получилось по-своему, но с таким резонансом, что вздрогнул мир. Шпенглер стал известен после сенсационного успеха фундаментального труда «Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории» (1918-22) в двух томах «Гештальт и действительность», «Всемирно-исторические перспективы». В 1919 г. выходит небольшая книга «Пруссачество и социализм», где реализуется сокровенная страсть Шпенглера к политике, а сам автор претендует на роль духовного лидера «консервативно революции» — начало национального движения в Веймарской Германии. Шпенглера именуют «воспитателем Германии», но эту роль претендует не он один. На президентских выборах 1932 года Шпенглер отдает свой голос Адольфу Гитлеру, в тоже время называя последнего «тупицей». В 1933 г. они встречаются и враждебно расстаются друг с другом. Шпенглер отклонил предложение нацистов о сотрудничестве, однако его воззрения использовались как орудие идеологической демагогии. Шпенглер обвиняет нацистскую власть, которая «нажилась на моих идеях». Философ дает оригинальное определение политической партии: «Партия — это когда безработные организуются бездельниками». Несмотря на оппозиционность к режиму, умер Шпенглер на редкость спокойно в Мюнхене в 1936 году.
Решающее влияние на формирование философской мысли ученого оказали труды Фридриха Ницше, особенно «Заратустра», ставший настоящим потрясением. Шпенглер был сторонником культурно-исторической теории развития, отрицал прямолинейный прогресс и единую общечеловеческую культуру. Ученый воспринимал культуру как «организм», обособленный от других ему подобных. Каждая культура, умирая, перерождается в цивилизацию «массового общества». Или мертвую «протяженность», наполненную бездушным «интеллектом».
Сенсационный фундаментальный труд Освальда Шпенглера «Закат Европы» был издан в 1918 г. Ученый предпринял попытку предопределить историю и проследить судьбу западноевропейской культуры. Одним из предшественников Шпенглера критики называют историка Генриха Риккерта, автора изданного в 1857 г. «Учебника мировой истории в органическом изложении». Русский перевод первого тома книги «Закат Европы» появился в 1923 г., а в 1993-98 гг. российское издательство «Мысль» выпустило новое издание в двух томах с вступительной статьей К.А. Свасьяна «Освальд Шпенглер и его реквием по Западу». Статья является наиболее обстоятельным и объемным исследованием-путеводителем по интеллектуальным и не всегда доступным шпенглеровским вершинам.
«Закат Европы» — одна из самых необычных книг, совместивших сенсационность и глубину, ставшей шедевром философии культуры. Книга огромным кроваво-красным знаменем полыхнула на культурном небосклоне Европы и не оставила равнодушным ни одного из современников. Диапазон мнений простирался от восторга до обвинений в популизме и шарлатанстве. Сборник статей русских философов, вышедший в 1922 г. под заглавием «Освальд Шпенглер и Закат Европы» послужил последней каплей в чаше терпения вождя всемирного пролетариата, распорядившегося выслать за границу российскую интеллектуальную элиту.
Шпенглер связывал закат цивилизации с углублением бездуховности общества, отставанием нравственного прогресса от технологического и ростом мировых космополитичных городов. Один из основных лейтмотивов «Заката Европы» — единой общечеловеческой культуры нет и быть не может. Шпенглер выделяет восемь локальных культур: египетскую, индийскую, вавилонскую, китайскую, греко-римскую, византийско-арабскую, западноевропейскую и культуру майя. Он предсказывает рождение русско-сибирской культуры. Ученый настаивает на познавательной непроницаемости различных культур, его историческая модель допускает развитие только в пределах данной культуры. Одновременность всех культур рассматривается не в классическо-субардинационном подходе «центризма» от греко-римского к европоцентризму, а позиций гомологической взаимосвязи, исторических аналогов, когда каждому элементу одного множества соответствует элемент другого множества и наоборот. Срок жизни культурного организма исчисляется в тысячелетие. В этом смысле книга оказывается не сенсацией, а прогнозом — «закат Европы» следует ожидать после 2200 года. Книга, написанная пророком в своем отечестве, остается одной из самых актуальных и на рубеже столетий. Шпенглеровская полифония предупредительных сигналов переросла в миллионы жизней, заплаченных за построение земного рая. Шпенглер попытался приблизиться к порогу духовного мира, к вратам истины, не доступным рационалистическому складу ума.
Другойвыдающийся немецкий мыслитель, пророк восточной мысли на Западе, Мартин Хайдеггер (1889—1976) продолжил тему о думающем человеке. Хайдеггер получил высшее образование в одном из старейших европейских университетов — в Фрейбурге. В 1927 году была опубликована, ставшая знаменитой, книга «Бытие и время», показавшая впервые так наглядно трагическую философию бытия и изменившая путь европейской мысли. Да, что там философия, сама жизнь мыслителя в Германии ХХ века полна драматизма. Полное собрание сочинений философа приближается к ста томам. Труды Хайдеггера отличаются не столько количеством, а качеством продумывания родного слова. Поэтому перевод его мыслей исключительно труден и требует настоящего подвига, чтобы состоялся диалог философа с читателем в пространстве другого языка.
ХХ век был переполнен преобразователями общества и природы, устремленных в «светлое будущее». Попытки изменить мир закончились пожаром мировых войн, вспыхнувших в недрах европейской цивилизации. Казалось бы, логика подсказывала насущность вечного вопроса «что делать»? Ничего не надо делать говорит Хайдеггер, пока нет ответа на вопрос «как начать думать»? Философу принадлежит, ставшее знаменитым, высказывание: «Пока мы не вникнем мыслью в то, что есть, мы никогда не сможем принадлежать тому, что будет» (Хайдеггер,1993, с. 258). В одном из своих «малых» философский поэм «Отрешенность» Хайдеггер пишет: «Не надо дурачить себя. Все мы, включая и тех, кто думает по долгу службы, достаточно часто бедны мыслью, мы слишком легко становимся бездумными. Бездумность — зловещий гость, которого встретишь повсюду в сегодняшнем мире, поскольку сегодня познание всего и вся доступно так быстро и дешево, что в следующее мгновение полученное так же поспешно и забывается».
Но это тривиальная мысль скажет каждый, по крайней мере, иногда думать надо, но «как начать думать»? И Хайдеггер рассуждает: «Чтобы размышлять, нам отнюдь не требуется «перепрыгнуть через себя». Достаточно остановиться на ближайшем и подумать о самом близком: о том, что касается каждого из нас — здесь и сейчас, здесь, на этом клочке родной земли, сейчас — в настоящий час мировой истории». Для осмысляющего мышления требуется не только усилие, но и умение ждать, когда брошенное семя даст урожай.
В век мировых коммуникаций и мобильности человека, одни покидают родину в поисках лучшей доли, других изгоняют многочисленные войны и конфликты. Но и те, кто остался на родине, часто утрачивают укорененность. Философ выносит приговор современному человеку: из самого духа века исходит угроза утраты укорененности: «Природа стала лишь гигантской бензоколонкой, источником энергии для современной техники и промышленности». Что же является основой и почвой для будущего укоренения? «Возможно, то, что мы ищем, — говорит философ, — очень близко, так близко, что мы его просто проглядели. Ведь путь к тому, что близко, для нас людей, всегда самый дальний и потому самый трудный. Это путь размышления». Бездумность и равнодушие к размышлению есть великая опасность для человека.
В другой философской миниатюре «Проселок» (1949) Хайдеггер возвращается на родной проселок, пролегающий через луга и поля: «Проселок столь же близок шагам мыслящего, что и шагам поселянина, ранним утром идущего на покос». И одинокий дуб у дороги говорит о долговечном и плодотворном, что «самородно-подлинное» вырастает навстречу широте неба и корениться в темени земли. «Простота несложного сберегает внутри себя в её истине загадку всего великого и непреходящего... Велика опасность, что в наши дни люди глухи к речам проселка».
Философия Хайдеггера питается корням национальной культуры, родного «проселка». Что в этом предосудительного? В современном мире этим путем идут многие новые независимые государства, образовавшиеся после распада Советского Союза». Но здесь кроится и трагическая опасность пограничного состояния голоса «почвы, земли и крови». Как то неожиданно для самого философа на германских проселках появились крестьяне переобутые в ботинки штурмовых отрядов, чей «голос крови» требовал «жизненного пространства» других народов. И для идущего дорогой истины философа наступает ответственный момент. Хайдеггер поддался хмели пивного» национализма. Сотрудничал с нацистами и боролся за расовую чистоту во вверенном ему университете. Нацизм Хайдеггера не вытекал прямо из его философии, однако отвращение к современной жизни и плюрализму привело к сотрудничеству с политическим движением, в основе которого триада мифического единства Народа, Рейха и Фюрера. В интервью, опубликованном в «Шпигеле» после смерти Хайдеггера, философ признался, что не способен судить «как вообще и какая политическая система может соответствовать техническому веку… Я не уверен, что такой системой является демократия».
Современник Мартина Хайдеггера Карл Шмитт (1888 — 1985) был юристом, политологом и философом. С 1922 г. ученый преподавал в Боннском, с 1926-го в Берлинском, с 1933-го в Кельнском университетах. В «Политической теологии» (1922) настойчиво ратовал за решения, которые «с нормативной точки зрения рождаются из Ничего». Заключенная в решении сила не имеет иного фундамента, кроме воли к власти. Законодательная система не в состоянии обеспечить формально-достоверное основание деятельности. Только волевое решение «авторитета» способно преодолеть пропасть между всеобщностью закона и конкретной ситуацией по установлению порядка. Шмитт выступал против идеи «правового государства» и противопоставлял либеральной теории «прав человека» фундаментальную идею «прав народа». Активный противник Веймарской республики, выступал за политический порядок, в 1933 г. вступил в нацистскую партию. Карла Шмитта называли «главным юристом» Третьего рейха. Теоретические воззрения Шмитта повлияли на нацистскую идеологию, однако его отношения с национал-социализмом были двойственными. На Нюрнбергском процессе обвинения в сотрудничестве с режимом Гитлера были сняты. В трудах «Земля и море» (1942) и «Номос Земли» (1950) осмыслил геополитические факторы и их влияние на цивилизацию и политическую историю.
Разработанная Карлом Шмиттом геополитическая концепция Номос Земли, отражает закономерность взаимосвязи между организацией мирового порядка и особенностями социального и правового устройства государства. Термин «номос» обозначает принцип организации любого пространства (географического, политического, экономического или культурного). Первый «номос» существовал до Великих географических открытий, когда отсутствовало планетарное мышление и каждый многочисленный народ считал себя центром мира. После Великих географических открытий основателями второго «номоса» стали европейцы, разделившие планету между собой. В результате Первой мировой войны образовался третий «номос», расколовший Землю на Восток и Запад. Началось «холодное» и «горячее» противостояние между континентальным и морским миром. Если будет нарушено равновесие между Континентом и Морем, наступит великая
_______________________________
*1 Шопенгауэр А. Свобода воли и нравственность. — М.: Республика, 1992, с. 283.
*2 Энгельс Ф. Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии. — М.: Политиздат, 1966, с. 4.
*3 Маркс К. Тезисы о Фейербахе. — В кн.: Энгельс Ф. Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии. — М.: Политиздат, 1966, с. 59.
*4 Кант И. Критика практического разума. — Кант И. Сочинения в шести томах, т. 4, ч. 1. — М., 1963 – 1966, с. 499.
*5 Кант И. Критика чистого разума. Пер. с нем. Н. Лосского. — М.: Мысль, 1994, с. 185.
*6 Кант И. Критика чистого разума. Пер. с нем. Н. Лосского. — М.: Мысль, 1994, с. 50.
Назад Далее
«Геополитика сверхдержав»
