Обсудить статью в дискуссионном клубе 
Дергачев В.А. Глобалистика. — М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2005. — 303 с.
Глава 10. ПЕРСПЕКТИВЫ ИЛИ КОНЕЦ ГЛОБАЛИЗАЦИИ?
Антиглобализм и другие альтернативы. В защиту глобализации. Мировые империи и новый глобальный порядок. Большие пространства против глобализации.
Становится очевидным, что издержки глобализации слишком очевидны. Об этом свидетельствуют результаты парламентских и президентских выборов в Европе. Выступающие за простую либерализацию и открытость партии теряют избирателей. Кризис политического движения консерваторов и социалистов способствует усилению антиглобализма.
Антиглобализм и другие альтернативы
Антиглобализм является транснациональным социальным протестным движением. Идейным родоначальником принято считать американского экономиста Лауреата Нобелевской премии Джеймса Тобина, предложившего взимать хотя бы символический налог на финансовые спекуляции и направлять полученные средства на социальные нужды. Объем финансовых спекуляций во много раз превышает объем мировой торговли. При ставке налога в 0,1 % образуется сумма в сотни миллиардов долларов. В конце 90-х годов во Франции была создана национальная организация «АТТАК» (аббревиатура лозунга « За налог Тобина в пользу граждан). В дальнейшем к ставшей международной организации примкнули профсоюзное, женское, экологическое и другие протестные движения, включая радикальные анархические. Движение выступает против использования преимуществ глобализации лишь в интересах транснациональных корпораций. Антиглобалисты считают, что выгоды от либерализации торговли, прежде всего в рамках Всемирной торговой организации, получает международный торговый капитал. Бурные демонстрации антиглобалистов прошли в Сиэтле, Генуе, Мельбурне, Давосе, Вашингтоне и Праге. Выступления антиглобалистов часто сопровождаются столкновениями с силами порядка, актами насилия и вандализма. Антиглобализм неолибералы называют«великой смутой XXI века».
Американский ученый Гарольд Джеймс в книге «Конец глобализации: уроки Великой депрессии» (2001) обращает внимание на следующую историческую аналогию. В начале ХХ века великие технические достижения (автомобиль и телефон) так же вызывали протесты против мира, казалось, вышедшего из-под контроля традиционных политических институтов. Негативная реакция последовала главным образом со стороны богатых индустриальных стран, а не с мировой экономической периферии. Процесс интернационализации хозяйства был приостановлен Первой мировой войной и уничтожен во время Великой депрессии. Победила политика национального протекционизма и автаркии. Общественная реакция по отношению к глобализации привела к созданию необычного союза правых и левых политических сил. Земледельческая аристократия в Европе оказалась перед угрозой упадка из-за конкуренции со стороны дешевого импортного американского зерна. Рабочий класс боролся за внедрение более прогрессивной налоговой политики и ужесточение иммиграционного законодательства. Иммиграция трудовых ресурсов из бедных стран в богатые создавало социальную напряженность в Западной Европе. Таким образом, против свободной конкуренции во внешней торговле и на рынке труда выступили в союзе правые и левые политические силы, представляющие интересы социальных групп, для которых глобализация означала перераспределение. Расположенная в центре между правыми и левыми флангами либеральная коммерческая элита была за открытость экономики. В результате получилось тройное разделение труда между выступающими против глобализации консерваторами, либеральными сторонниками глобализации и стремящимися к перераспределению левыми силами. Радикализация крайних составляющих политического пространства в период между двумя мировыми войнами парализовала демократию. Антиинтернационалистское правое крыло перешло в фашизм, а левое — в коммунизм.
Старая тройная поляризация вновь вернулась с новой волной глобализации в начале ХХI века. На правом крыле сильны позиции крупного национального промышленного капитала, выступающего против превратностей международных рынков. На левом фланге ширится движение против засилья мигрантов на европейском рынке труда. Иммигранты могут вызвать понижение заработной платы менее квалифицированным рабочим. Находящаяся в политическом центре либеральная элита («люди Давоса») выступают за глобализацию.
Известный германский социолог, профессор Мюнхенского университета Ульрих Бек сформулировал представления о «глобальном обществе риска». Современный мир, по мнению ученого, со скоростью технического прогресса увеличивает глобальный разрыв между языком обозримых рисков, в границах которых мы мыслим и действуем, и необозримых угроз. Технические достижения в области атомной энергетики, генных, компьютерных и других технологий могут вызвать в будущем непредсказуемые, неконтролируемые и возможно необъяснимые последствия, угрожающие существованию жизни на Земле. Человек своими цивилизационными решениями создает глобальные проблемы и угрозы, противоречащие институционализированному языку существующего контроля. Как это было с Чернобылем или атакой террористов против США. В этом состоит политическая взрывоопасность глобального общества риска, которую нельзя описать или измерить с цифрами погибших или раненных. В глобальном обществе риска, как правило, «взрывается» ответственность государственных институтов, оказывающиеся беспомощными при соприкосновении с действительностью.
Ульрих Бек выделяет в глобальном обществе риска экологические, финансовые кризисы и транснациональные террористические угрозы. Глобальный характер зримых угроз вызывает к жизни новые формы политических альянсов, направленных против общих угроз, и усиливает региональную разновременность или же неравенство между странами. Очевидно, что пути, ведущие в глобальное общество риска и из него, будут различны для западных и других государств. Монополии европоцентризма приходит конец. Можно предположить, что в будущем будет существовать много обществ, например, китайское, российское или латиноамериканское. Они будут стремиться предложить и испытать другие модели современности, выборочно использующие элементы западной модернизации.
В современном мире произошло отмирание расстояний в военной сфере. Мирные символы гражданского общества повсюду могут стать инструментами ада в руках решительных фанатиков. Террористические группировки вступили в конкуренцию с государствами и превратились в глобальный фактор. Современный транснациональный терроризм может иметь самые разные цели, идеологии и фундаментализмы. Террористы-смертники черпают чудовищную разрушительную силу из целенаправленного отказа от собственной жизни и тем самым разрушают существующие нормы права. Террорист-самоубийца является носителем одноразового акта, обусловленного одновременностью деяния, добровольного признания и самоуничтожения. Мы стоим на пороге индивидуализации войны, что, в конечном счете, ведет к смерти демократии.
В контексте глобального общества риска смещается значение понятий «экономическая глобализация» и «неолиберализм». Вспышка транснационального «Чернобыля глобализации» похоронила блага неолиберализма. Девиз о замене политики и государства экономикой стремительно теряет свою убедительность. Победное шествие неолиберализма не состоялось. Вера капиталистических фундаменталистов в спасательную силу рынка и глобальную справедливость оказалась опасной иллюзией. Без государства и государственных институтов не может быть безопасности.
Альтернатива неолиберализму видится не в национальном протекционизме, а в новой эре глобализации политики и государств. Транснациональная политика теперь определяется готовностью к взаимопроникновению и кооперации. Ульрих Бек обращает внимание на странную закономерность. Противодействие глобализации заставляет её мотор работать еще интенсивнее. Этот парадокс заключается в том, что противники глобализации сами пользуются глобальными средствами коммуникаций. Террористический акт против Америки был инсценирован как катастрофа и массовое убийство в прямом эфире.
Политическая динамика изменила подход к проблемам национальной безопасности. Перед угрозой глобального террора, финансовых и экологических кризисов единственный путь к национальной безопасности пролегает через транснациональную кооперацию. Глобальные альянсы стали необходимы не только для внешней, но и внутренней безопасности. Будущее, по мнению ученого, за отрытыми миру государствами, опирающимися на принципы национальной индифферентности. Подобно тому, как в прошлом международное право отделило государство от религии, так возможно разделение государства и нации. Отрытое государстводолжно обеспечить возможность исповедовать разные религии, обеспечить трансграничное сосуществование этнических, национальных и религиозных самосознаний на основе принципа конституционной терпимости.
Как не парадоксально, но при определенном стечении обстоятельств Соединенные Штаты сами могут стать главными оппонентами глобализации. В новой книге американского экономиста Лестера Туроу «Фортуна сопутствует смелым» (New York, 2003) исследуются противоречивые процессы глобализации. Экономическая мощь США, обеспечивающих 31 % мировой добавленной стоимости и 23 % мирового валового продукта, рассчитанного с учетом паритета покупательной способности национальных валют, лидерство в высоких технологиях, темы экономического роста, возможность политического и силового влияния на остальной мир, делают Соединенные Штаты лидером глобализации. Однако, Америка, по мнению автора, может стать наиболее серьезным оппонентом и слабым звеном глобализации, если она не станет увеличенной в масштабах американской экономикой.
Степень развитости государств не может быть определена показателем ВВП на душу населения. Высокоразвитые страны должны быть способны самостоятельно создавать новые технологии. Экономики Японии и Южной Кореи развивались на основе копирования западных технологий. Японская экономика остановилась в развитии, когда потребовался переход к собственному производству высоких технологий. ВВП Японии в 2002 г. составил лишь 116 % к 1990 г. Китай и другие азиатские НИС пошли по пути «обучения» новейшим технологиям. Этот подход в отличие от «копирования» еще больше развращает. Не может быть вечной стратегия роста на основе экспорта. Поэтому китайское столетие наступит не скоро.
Америка, последовательно выступающая за либерализацию экономических отношений, выигрывает от глобализации через приток в страну капитала и творчески мыслящих людей. С другой стороны, испытывает негативное воздействие глобализации, выражающееся в снижении конкурентоспособности на внешних рынках отечественных товаров и росту огромного внешнеторгового дефицита. Дешевые импортные товары, проникающие на американский рынок, способствуют росту потребления, что снижает нормы сбережения и увеличивает зависимость от импорта капитала. Если Азия подвержена кризисам как регион, базирующийся на развитие экспорта, то Америка подвержена кризисной зависимости от импорта. Американские заимствования отличаются от остального мира. У большинства стран долги накапливаются в долларах, Америка может печатать доллары, что гарантирует от опасности дефолта США по их обязательствам. Но если иностранные инвесторы откажутся от долларовых активов и перестанут финансировать дефицит американского платежного баланса, может наступить кризис.
Альтернативные системы капитализма. После распада Советского Союза нелиберальный романтизм преждевременно возвестил о «конце истории». Фактически восточная часть христианского мира, опаленная радиацией атеизма, сдалась Западу. На место второй сверхдержавы вновь претендует коммунистическая страна. Китай является государством-цивилизацией и Западу будет значительно труднее или невозможно установить позитивный межцивилизационный диалог.
Теория альтернативных систем капитализма (АСК), по мнению В.Г. Шемятенкова,исходит из ограниченности европейской модели капитализма и рассматривает общество как триаду культуры, общественных институтов и экономики. При этом экономическая система вырастает из общественных институтов, а общественные институты — из культуры. Кроме взаимодействия элементов триады важную роль играют внешние по отношению к ним факторы. Во-первых, государство, являющееся связующим звеном между культурой и общественными институтами. Во-вторых, внешние материальные и нематериальные влияния. Мировой рынок навязывает местным экономическим системам логику глобальной рыночной конкуренции и более совершенные технологии. Извне приходят идеи, нормы и ценности, воздействующие на местную культуру, при эффективном воздействии они вызывают трансформацию общественных институтов, а через них и экономики.
Культура включает рациональность, самоидентификацию и власть. Самоидентификация служит индикатором «горизонтального порядка» или гражданского общества и определяет его характер (индивидуалистский или коллективистский).
Общественные институты включают человеческий капитал (совокупность способных людей) и социальный капитал (доверие, прочность правопорядка и контрактных отношений).
Экономическая система включает три измерения: собственность, отношения между экономическими операторами, дополняющих отношения рыночной конкуренции, и управление.
Ключевую роль в динамике триады играет рациональность в экономике, науке и технике, которая не обязательно может существовать только в европейской форме. Рациональность содержит четкую постановку разумных целей и правильный выбор наилучших способов их достижения с использованием сравнительного количественного расчета. Теория АСК различает формальную и субстанциональную рациональность. Формальная реальность является объективным научный способ определения наилучших средств достижения цели на основе формальной логики. Субстанциональная (ценностная) рациональность имеет дело с распределением благ между членами общества. Этот процесс зависит не только от экономического положения людей, но и от характера горизонтальных и вертикальных отношений, то есть особенностей общества и государства. Огромную роль в этом процессе играют политические, религиозные, этические, и другие социокультурные факторы. В результате субстанциональная рациональность определяется главным образом социальными и культурными ценностями, а не экономическими категориями. Таким образом, формальная рациональность может быть встроена в разные цивилизационные системы ценностной рациональности.
Истоки теории АСК прослеживаются в трудах Макса Вебера. На роль современного манифеста новой теории претендует коллективная монография американских ученых «Культура имеет значение» (2000). Книга озаглавлена по аналогии с трудом Милтона Фридмана «Деньги имеют значение», ставшего манифестом «монетаристской революции».
«Семейный капитализм» представляет модернизированные на основе западного опыта предпринимательства тысячелетние традиции семейного бизнеса. «Семейный капитализм» является одним из локомотивов китайской экономики и «экономического чуда» других «азиатских тигров». Частная собственность существует в форме собственности отдельных семей и сплоченных вокруг них кланов. «Размер» китайской семьи отличается от европейских представлений. В Китае семнадцатиюродный дядя является близким родственником.
Исходя из теории альтернативных систем капитализма в становлении китайского «семейного капитализма» определяющую роль играют специфические формы рациональности, самоидентификации и власти, берущие начало от традиционных конфуцианских принципов. В результате экономические реформы не ведут к возникновению западного индивидуализма с опорой на права человека. При трансформировании социалистической системы китайское общество опирается на семью и конфуцианские традиции уважения учености (знаний).
В защиту глобализации
Американский ученый Уолтер Андерсен в книге«All Connected Now. Life in the First Global Civilization» (2001) следующим образом описывает «жизнь в первой глобальной цивилизации». Глобализация — поток конвергирующих сил, которые создают подлинно единый мир. Великая информационная магистраль наподобие древнегреческой агоры дает возможность каждому обозреть весь мир и пообщаться со всеми жителями планеты.
Глобальная цивилизация стала реальностью. Это принципиально новая цивилизация, приходящая на смену закрытых обществ с четкими границами, где человеку от рождения было предписаны место, статус и нормы поведения. Глобальная цивилизация дает человеку пять основных свобод:
- свобода политическая (демократия, свобода слова и пр.),
- свобода экономическая (право продавать и покупать, прав на работу, участие в производстве и потреблении),
- более широкие социальные возможности (право на образование и медицинское обслуживание),
- достоверная информация о товарах и услугах, финансовых и других организациях,
- гарантирующая система безопасности от голода и других бед.
При доступности информации возникает проблема её отбора и оценки. Преобладание «плоских» горизонтальных связей (через Интернет) над вертикальными вытесняет всякую иерархию и ведет к принципиальному отказу от нравственной или интеллектуальной оценки восприятия мира, к отказу от различий добра и зла, когда безразличным поклонение Богу или дьяволу.
Возникли новые формы организации корпораций. Так называемые плоские организации, в которых устраняется как можно больше промежуточных звеньев. Это ведет к изменению информационных потоков, а уровень принятия решений смещается вниз или вверх. Особое место занимают «размытые» виртуальные организации, где значительная часть операций выносится за пределы собственных корпораций, и таким образом размываются их границы. К производству привлекается даже потребитель, который может сделать заказ через Интернет и повлиять на производственный процесс. Третий тип успешно функционирующих корпораций — «хаордические» корпорации, в которых ни одна из частей не знает целого, а целое не знает всех своих частей. Например, финансово-кредитная корпорация VISA.
Происходит переход от жестких управленческих структур к гибким и подвижным, требующим нового кадрового обеспечения. На место бюрократии приходит киберократия. В свое время бюрократия сыграла прогрессивную роль в системе управления, она ввела рутину, пришедшую на смену капризу авторитарного правителя. Киберократия более текучая, подвижная и отчасти виртуальная. Такое государство как Сингапур стало полностью компьютеризированным с электронным правительском во главе. Отношения государства и граждан осуществляется преимущественно через компьютер.
Информационная революция трансформирует международные отношения. Формируется «глобальный полис», идущий на смену вестфальскому устройству мира. Андерсон отмечает, что в Вестфальском мире система власти государства-нации очень закрыта и не пускает «новых игроков». В новой открытой системе власти появились игроки, которые не претендуют на государственность, но чувствуют себя как рыба в воде. Это террористы, наркобароны, межправительственные и неправительственные организации, независимые активисты, миллиардеры с гражданской ответственностью, транснациональные корпорации, звезды поп-музыки и кино, духовные наставники, религиозные организации, благотворительные фонды. Такие организации как Гринпис, Международная амнистия или Врачи без границ не обращают внимание на политические границы и воспринимают свою деятельность как торжество демократии. Мировые религии становятся таковыми в полном смысле слова и ведущие конфессии теперь можно встретить везде.
Но нельзя недооценивать нации и государства. Национализм продемонстрировал свою мощную разрушительную силу в двадцатом столетии и пока не собирается сдаваться.
Андерсон выделяет четыре типа участников «глобализационных войн». Правые глобалисты выступают за максимально свободный рынок при минимальном вмешательстве государства. Левые глобалисты считают необходимым уделять больше внимания социальным проблемам.
Правые антиглобалисты стоят на позициях национализма и продолжают искать следы мирового заговора, обычно сионистского. Левые антиглобалисты объединяют максималистки настроенную молодежь, которые громят макдональдсы.
В книге крупного специалиста в вопросах международного разделения труда и мировой торговли Джагдиша Бхагвати «В защиту глобализации» (New York , 2004) рассматривается позитивное влияние всемирной экономики на жизнь богатых и бедных. Профессор Колумбийского университета (США) показывает несостоятельность идей «антиглобалистов», которых автор делит на две группы. Убежденные противники относятся к глобализации с глубокой антипатией, а протестная группа не выходит за пределы общих возражений и недовольств.
Источники антиглобализма автор видит в идеологических течениях прошлых лет, когда социализм рассматривали как альтернативу капиталистическому обществу. Другие источники заключаются в растущем антиамериканизме, в неспособности приверженцев этого движения глубоко проникать в суть актуальных ныне проблем. Антиглобалисты являются маргинализированным меньшинством, выступающим от имени бедных всего мира.
В книге выделяется наиболее устойчивые заблуждения антиглобалистов. После Второй мировой войны экономический рост рассматривался многими экономистами как средство достижения долгосрочных целей, таких как преодоление бедности и построения самодостаточного национального хозяйства. Эта ошибка стала роковой для большинства развивающихся стран. Увеличение нормы накопления и ограничение личного потребления в период индустриализации неизбежно привело к развитию экономики «ради самой себя». Примером этого стал советский опыт. Китай и Индия десятилетиями строили плановую экономику и не смогли справиться с бедностью. Поэтому приоритет следует отдавать не темпам роста, а его гармоничному характеру, позволяющему насытить потребительский рынок.
Проблема экономической открытости многие годы была связана с противопоставлением двух типов экономического роста — импортозамещающей или экспортно-ориентированной экономикой. Антиглобалисты являются сторонниками импортозамещения, тогда как практика показала преимущества экспортно-ориентированных экономик.
Ускоренное развитие отсталых государств ведет к эксплуатации природных ресурсов и загрязнению окружающей среды. Однако статистика свидетельствует, что эти негативные тенденции не всегда зависят от масштабов вовлечения страны в международное разделение труда.
Необоснованны обвинения антиглобалистов в «подавлении» национальных культур. Например, английский язык получил широкое распространеине не в результате хозяйственной глобализации, а в результате доминирования в мире на протяжении двух столетий англоязычных стран. Голливудская кинопродукция получила широкое распространение из-за неспособности европейцев и других создать у себя конкурентоспособную отрасль.
Транснациональные корпорации не являются источником всех бед в развивающихся странах. ТНК получают на развивающихся рынках всего лишь 8,3 % суммарной прибыли.
Профессор Бхагвати приходит к выводам, что экономическая глобализация означает взаимозависимость экономик, народов и государств. Этот позитивный процесс дает возможность развивающимся странам познакомиться с новыми технологиями, повысить жизненный уровень населения и сократить масштабы неравенства. Но при этом глобализацию следует освободить от регулирования со стороны США и других постиндустриальных государств.
Мировые империи и глобальная власть
В конце двадцатого столетия Запад отпраздновал победу по случаю распада последней мировой империи. Хотя это не совсем точно. Советская империя пала, но сохранился имперский Китай, включающий Тибет, Внутреннюю Монголию и мусульманский Синьцзян. Все больше появляется публикаций о необходимости возрождения имперского мироустройства, бросившего вызов современной глобализации.
При имперской форме правления главенствующая страна определяет внешнюю и частично внутреннюю политику других стран. Миры-империи объединены военно-политическими связями, а миры-экономики — преимущественно торговыми отношениями и иерархией: мировой город — города — агенты — периферия.
Колониальные системы создавались на различной основе. Англичане способствовали в британских колониях постепенному формированию национальной политической элиты, впитавшей демократические принципы и нормы. Это в свою очередь способствовало при деколонизации успешной трансформации европейского парламентаризма. Французы не вовлекали местных «туземцев» в управление собственной страной и не случайно в бывших французских колониях не наблюдается успехов в развитии демократии. Российская колонизация, как правило, проходила мирно и постепенно, без деления на метрополию и колонии. Местные народы наделялись всеми правами Российской империи.
Британская империя в период расцвета производила 25 % мирового ВНП. Разбросанность колоний по всему миру и протяженные коммуникации рассредоточивали материальные и людские ресурсы метрополии. И пока Лондон наводил порядок в заморских колониях в Европе изменилось соотношение сил. Кайзеровская Германия бросила вызов Британскому льву. И хотя Германия проиграла борьбу за передел мира и мировое господство, Британия уступила лидерство американскому орлу.
В книге молодого английского историка, профессора Оксфордского университета Найла Фергюсона (род. 1964 г.) «Империя. Становление и упадок британского мирового порядка и уроки для глобальной власти» (2003) проводится сопоставление былого могущества Британии с современной американской мощью. Ученый называет Британскую империю первой сверхдержавой в подлинном смысле этого слова.
Британская империя пала под бременем двух мировых войн, превратившись из крупнейшего кредитора в должника. Великая эмиграция англичан, прокладывающая дорогу имперской экспансии, уступила место иммиграции в Британию. Угас миссионерский порыв христианства, проповедавшего великие заповеди и очищение от грехов. Империя мертва, но её наследие оказало огромное влияние на современный мир.
Без экспансии Британии либеральная капиталистическая модель и парламентская демократия не смогла бы успешно укрепиться во многих странах с различными социально-экономическими системами. Альтернативные авторитарные модели экономики, взятые на вооружение Российской и Китайской империями, навлекли на свои народы неисчислимые бедствия. Крупнейшая в мире индийская демократия обязана своим становлением британцам. Английский язык стал важной статьей экспорта и за последние триста лет число говорящих на английском увеличилось до 800 млн. человек.
Не отрицая «позорные страницы» в истории Британской империи (обращение в рабство и этнические чистки), Фергюсон отмечает распространение свободной торговли, капитала и свободного труда. Британия распространила на заморские территории власть закона и инвестировала колоссальные средства в развитие мировых коммуникаций. Британия была гарантом сохранения глобального мира, несмотря на многочисленные малые войны. Без Британской империи не было бы крупномасштабной либерализации торговли и значительной миграции рабочей силы. Суммарный отток населения из Англии в колонии составил 20 млн. человек. Более века, предшествующего Войне за независимость, Британия управляла будущей сердцевиной США. Уровень жизни в Британской Северной Америке минимально отличался от метрополии.
Британская империя поощряла экспорт капитала в менее развитые страны. В начале двадцатого столетия 63 % прямых иностранных инвестиций направлялось в развивающиеся страны, тогда как в конце века всего лишь 28 %. Развитию колонизированных территорий способствовали британские правовые институты и администрация. Современные исследования показали, что в законодательном плане наиболее защищены инвесторы в государствах с системой общего британского права, чем в государствах, где принята французская система гражданского права. Британское управление было в высшей степени эффективным и на удивление неподкупным. Особенно если сравнивать с деколонизированными и новыми независимыми государствами, где прослеживается корреляция между экономической отсталостью и криминально коррумпированной властью.
Фергюсон делает вывод, что эксперимент по управлению миром без Империи нельзя признать успешным. Экономическая глобализация несомненно способствует экономическому росту при неравномерном распределении её плодов. Но политическая нестабильность и гражданские войны сыграли основную роль в разорении беднейших государств.
Наиболее логичным способом противостояния хаосу является колонизация. Потребность в «оборонительном» («просвещенческом») колониализме весьма значительна, но нет государства, способного исполнить прошлую роль Британской империи. Американская, ныне правящая империя и сильнее и слабее прошлого британского могущества. При неоспоримой экономической и военно-политической мощи, у неё не достает человеческой энергии экспортировать свой капитал, людей и культуру по всему миру. Америка не желает жертвовать собственным материальным благополучием ради блага всего мира.
Полемизируя с Фергюсеном, российский философ Борис Межуев замечает, что империя, насаждающая демократический строй, — логическая нелепость. Демократия подразумевает зависимость государственной власти от воли граждан, тогда как смысл империи заключается в подчинении властей внешней силе.
Известный британский дипломат Роберт Купер, занимавший пост специального советника Т.Блэра по вопросам внешней политики предлагает в труде «The Breaking of Nations» (2003) новые принципы структурирования современной политической теории. Европейский взгляд обосновывает распад атлантического Запада. «Сбалансированный террор», основанный на доктрине ядерного сдерживания, сменился «дисбалансом террора». Купер выделяет государства «модернати», «постмодернати» и «псевдогосударства».
К первой группе относятся большинство развитых государств с незыблемостью государственного суверенитета и фактора силы, включая Америку с приверженностью к политике силы и опоры на военные альянсы. Ко второй группе относятся европейские государства ЕС и условно Япония. При этом Европа стремится к возобновлению многостороннего диалога. Трагический опыт двух мировых войн, банкротство политических идеологий и разрушение колониальных империй привели к пониманию, что «другие» не такие, как «мы» и влиять на них сложно. К «псевдогосударствам» относятся Афганистан, Сомали, Либерия и другие.
Если государства-изгои станут слишком опасны для мирового порядка, необходимо прибегнуть к «оборонительному империализму». Поскольку наиболее логичный и проверенный в прошлом способ справиться с анархией, хаосом и местной коррупцией является введение колониального правления. Государства-изгои и новые независимые государства с «некомпетентным суверенитетом» нуждаются в сильных, а сильные — в упорядоченном мире.
Империализм нового типа приемлем для мира, где господствуют права человека и космополитические ценности. По мнению Купера институциональным ядром нового империализма должен стать Европейский Союз. Это прообраз кооперативной империи, общей свободы и безопасности без этнического доминирования и централизованного абсолютизма. В кооперативной империи господствуют правовые принципы и отсутствует этническая исключительность — главный признак национального государства. Наиболее перспективной формой имперской экспансии или «нового колониализма» является расширение ЕС. В мае 2004 года ЕС расширил свою территорию на 34 % и увеличил население на 105 млн. человек за счет восьми государств ЦВЕ, Кипра и Мальты. Эта «имперская экспансия» имеет одно серьезное ограничение. Расширение Сообщества происходит исключительно за счет принятия новых членов в ЕС. «Обещание вступления в ЕС» остается единственным инструментом внешнеполитического влияния Сообщества. На Балканах, являющихся зоной особых геополитических интересов ЕС, этот механизм работает со сбоями. Для республик бывшей Югославии, Болгарии и Румынии, мечтающих о вхождении в ЕС, более ощутима американская помощь. США играли ключевую роль в «гуманитарной интервенции» на Балканах.
Европейский Союз не обладающей значительной и самостоятельной военно-политической мощью не может претендовать на роль мировой империи. Имперскую роль сегодня уже играют Соединенные Штаты. Если в начале двадцатого столетия Британия производила 8 % мирового ВВП, то в конце века на США приходилось 22 % мирового ВВП. Американская империя обладает абсолютным преимуществом военно-технического потенциала, тогда как расходы на оборону сократились за последние полстолетия с 6,8 до 3 % совокупного национального продукта. Военный бюджет США превышает расходы на оборону Китая в 14 раз и России (второй ядерной державы) — в 22 раза.
Шаг в направлении политической глобализации произойдет с превращением США из неформальной империи в формальную, как это произошло в свое время в истории Британии. В настоящее время не отрицается факт расширения неформальной империи Америки — империи транснациональных корпораций, голливудских фильмов и религиозных христианских теле- и других проповедников.
***
По мнению Хантингтона новая глобальная власть еще не сформировался, хотя есть единственная сверхдержава. Для становления нового мирового порядка необходимо длительное время.
Джеймс Хоуг-младший, главный редактор самого влиятельного в мире политического журнала Foreign Affairs, дает следующий прогноз о сдвиге в глобальной расстановке сил. По его мнению, соотношение сил между Западом и Востоком меняется в пользу Азии, где экономический рост в странах АТР повышает их политическую и военную мощь. Международную политическую систему ожидает масштабная трансформация, к которой Запад не готов. Заметную роль лидеров стремятся играть густонаселенные страны, имеющие «горячие точки» потенциальной конфликтности (Тайвань, Кашмир).
Не только Китай и Индия, но и «тигры» Юго-Восточной Азии демонстрируют высокие темпы роста. По прогнозам финансовых аналитиков к 2010 году китайская экономика по объему ВВП превысит германскую, а к 2020 — японскую и выйдет на второе место в мире. На это место может претендовать и Индия, если сохранит в длительной перспективе имеющиеся темы роста. Китаю предстоит преодолеть колоссальные трудности по переходу к рыночной экономике (безработица, дефицит энергетических и других ресурсов, коррупция, инфляция и др.). Китайская экономика играет важную роль в мировом хозяйстве и её спад или обвал неизбежно приведет к мировым потрясениям. Китай выступает в роли локомотива для азиатских экономик ( включая японскую), приходящих в себя после спада.
Индия набирает темпы экономического роста. Чему способствует процветающая отрасль программного обеспечения и бизнес-обслуживания, снабжающая американские и другие корпорации. Успехи в экономике положительно влияют на психологический климат в обществе: индийцы перестают ощущать себя жертвами капитализма.
Ассоциация государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН) рассматривает вариант создания валютного союза, объединяющего огромный торговый блок, включая Китай.
Экономический подъем в Азии будет стабилен, если государствам региона удастся преодолеть существующую политическую напряженность в потенциальных территориальных конфликтах. В истории не было периода одновременного могущества Китая и Японии. Когда процветал Китай, Япония бедствовала и наоборот. Китай и Индия длительно время не могут разрешить пограничные проблемы. Смогут ли три ведущих азиатских державы сосуществовать в мире, или они столкнуться в борьбе за лидерство в регионе, за доступ к энергетическим ресурсам, за безопасность морских и других коммуникаций?
Самым опасным примером является проблема Тайваня. Несмотря на расширение социальных и экономических связей между материком и островом, политическая напряженность сохраняется. Тайвань движется по направлению полной независимости, что вызывает противодействие КНР. Сможет ли коммунистический Китай продолжать поиск мирного разрешения проблемы Тайваня или растущая экономическая и военная мощь спровоцирует силовое решение?
Потенциально конфликтными регионами остаются Кашмир и Северная Корея. Противостояние в Кашмире между ядерной Индией и ядерным Пакистаном уже унесло десятки тысяч человеческих жизней. Северная Корея отказывается свернуть свою ядерную программу в обмен на гарантии безопасности и помощь изношенной экономике.
Во второй половине двадцатого столетия Соединенные Штаты обеспечивали политическую стабильность в АТР за счет военного присутствия, особенно в Японии и Южной Корее. В условиях набирающего мощь Китая и напряженности вокруг Тайваня Япония чувствует себя незащищенной и планирует развитие собственных вооруженных сил. Если вера в безопасность за счет Соединенных Штатов будет ослаблена, Япония решится на создание ядерного оружия в качестве сдерживающего фактора. Новые сеульские лидеры, представляющие молодое поколение корейцев, очарованы Китаем, недовольны Америкой и не испытывают страх перед Северной Кореей.
В условиях несовместимости жизненных интересов различных государств Соединенные Штаты должны осуществлять стратегическое сотрудничество с Пекином, наиболее реальным азиатским лидером.
В военной сфере Америка осуществляет самую масштабную за полвека передислокацию сил, связанную с открытием «второго фронта» в Азии. Наряду с крупными опорными базами на тихоокеанском побережье Америка продвинулась в сердце континента. Под предлогом борьбы с терроризмом созданы военных базы в Центральной Азии, Афганистане и Ираке. Однако Пекин подозревает США в реализации другой негласной цели, связанной с мягким сдерживанием Китая и со своей стороны модернизирует вооруженные силы. Соединенные Штаты могут использовать приверженную демократии Индию в качестве противовеса Китаю.
Радикальные исламисты, отрицающие любое светское государство, пока еще имеют незначительное влияние среди мусульманского населения Индии, Индонезии и Малайзии. Однако из-за действий США в Ираке антиамериканская позиция радикальных исламистов находит все больше сторонников в азиатских странах. Америка пока не выработала стратегию публичной дипломатии, способной распространению привлекательных альтернатив радикальному исламизму.
На международном уровне набирающие силу азиатские государства должны быть шире представлены в Совете Безопасности ООН, где доминируют победители во Второй мировой войне. Состав этого и других международных институтов должен отражать новое соотношение сил. Необходимо пересмотреть формат большой «восьмерки», который отражает интересы промышленно развитых стран. К участию управления глобальной экономикой должны быть допущены страны с многомиллионным населением и динамично развивающейся экономикой.
Возможно, в ближайшем будущем произойдет реорганизация ООН, предполагается расширить Совет Безопасности, куда в качестве постоянных членов должны войти Германия, Япония, Индия, Бразилия, Саудовская Аравия, Австралия, Канада и ряд других государств.
Иммануэль Валлерстайн предупреждает в книге «Конец знакомого мира» (2003, с.25): «Хотя большинство людей в посткомунистическом мире чувствуют огромное облегчение от того, что коммунистическая интерлюдия осталась позади, вовсе не очевидно, что они, как и все мы. Оказались в мире более безопасном, более обнадеживающем или более приспособленном для жизни… на протяжении следующих пятидесяти лет мир обещает быть намного более жестким, чем во времена холодной войны, из которой мы вышли».
Большие пространства против глобализации
Глобалистика не имеет четких контуров своего предмета исследования. В глобалистике одни выделяют примат политики, другие настаивают на первичности экономики, социологии или культуры. В любом случае объектом исследования является весь земной мир, тогда как цивилизационная геополитика оперирует Большими пространствами многомерной сопряженности.
Истоки теории Больших пространств берут начало в немецкой мысли (Фридрих Лист и Карл Шмитт). Если Лист акцентировал внимание на Большое экономическое пространство (таможенный союз), то Шмитт считал принцип имперской интеграции логическим и естественным человеческим стремлением к синтезу. Большое пространство находится под господством государства имеющего идею-силу. В современных международных отношениях и новейшей геополитики идея Больших пространств прослеживается в создании государств-цивилизаций с доминирующей либерально-демократической идеей (Американская цивилизация, Объединенная Европа).
Теория Больших многомерных пространств (БМП), разрабатываемая на фундаменте геофилософии (философии имманентного пространства), с учетом интеллектуального наследия стремится преодолеть ограниченность географического и экономического детерминизма традиционной и новой геополитики за счет коммуникационной сопряженности многомерного пространства, создающей рубежную энергетику эффективного геопространства. Теория БМП изложена в авторских трудах «Геополитика» (2000, 2004), «Геоэкономика» (2002), «Цивилизационная геополитика» (2004) и др.
Теория обращает внимание на рубежную (селективную) коммуникативность многомерного пространства государства как главный стратегический ресурс национальной безопасности.
Приобретают особую актуальность исследования многомерного коммуникационного пространстваи его рубежной энергетики. Информационные технологии, транспортные магистрали, телекоммуникации и другие технические достижения цивилизации существенно ослабили ограничения географического пространства. Начала формироваться «новая география», основанная на представлениях многомерного коммуникационного пространства и «нового регионализма». Усиливается поляризация мирового хозяйства, где образуются наднациональные полюса экономического и технологического развития и криминальной экономики.
В многомерном коммуникационном пространстве в результате стратификации разномасштабных процессов в природе и обществе образуются рубежи высокой энергетики. И в самом деле, в реальном мире «поля» природных, геополитических, геоэкономических, социокультурных, конфессиональных и информационных коммуникаций не совпадают в географическом пространстве и, накладываясь друг на друга, образуют маргинальные зоны, обладающие энергетикой интенсивных взаимодействий. При этом следует учитывать, что рубежная коммуникативность имеет не только географическую интерпретацию, но и проходит через эмоциональную сферу — «ландшафты души» человека. Таким образом, формируется многомерное пространство, коммуникационная природа которого двояка. Его рубежность может служить стратегическим ресурсом социально-экономического развития и духовного возрождения или, в условиях утраты контактных функций, превратится в непосильное бремя для страны. Тогда коммуникационная природа пространства разрушается, а государство распадается.
В результате пространственно-временной стратификации разномасштабных процессов, их динамическое соприкосновение приводит к образованию в многомерном коммуникационном пространстве множества рубежей, в том числе ныне погребенных под «слоем» современности. Однако «реликты» напоминают о себе в период распада государства социально-психологическим дискомфортом, негативностью коммуникаций и выраженной конфликтностью, как реакция на изоляцию пространства от внешнего мира. При этом конфликт выступает и как «возмутитель спокойствия», и в качестве созидательной функции новой коммуникации.
Широкая дискуссия ведется о новом мировом устройстве на принципах многополярного или однополярного мира. В биполярном мире понятие «полярность» интерпретировалось часто не в геополитическом, а в географическом смысле как наличие двух противоположных полюсов. С позиций цивилизационной геополитики под «полярностью» понимается способность некоторых геополитических «тел» проявлять известные свойства с большей интенсивностью, чем другие. Это полюса рубежной энергетики многомерного коммуникационного пространства.
Возникла необходимость в цивилизационном подходе к проблемам глобализации, который исходит из необходимости сохранения социокультурного разнообразия мира. Цивилизационная геополитика переносит акцент на многомерное коммуникационное пространство, где теряют актуальность традиционные геополитические концепции Север — Юг и Центр – Периферия. Полюса многомерного коммуникационного пространства в отличии от одномерного не могут экстраполироваться или точно локализоваться в одномерном географическом или экономическом пространствах. Если в традиционной геополитике выделятся полюса силы, а в геоэкономике — экономические и технологические полюса, то в цивилизационной геополитике — образ жизни, границы которой проходят через души людей и не могут быть экстраполированы в географическом пространстве. Такой подход к мироустройству находится в полном соответствии с европейской философской традицией, исходящей из кантовских представлений о множественности миров. Полюса высокой интенсивности происходящих процессов расположены на рубежах многомерного коммуникационного пространства. Отсюда вытекает известное противоречие. Каждое пространство имеет свой полюс, в том числе и духовное. Поэтому можно сказать, что в многомерном коммуникационном пространстве есть духовный полюс Земли, который нельзя локализовать в географии. Хотя поиски идут в конкретном географическом пространстве Евразии, особенно часто в Тибете.
Евразия остается геополитическим, экономическим, демографическим, природно-ресурсным, в первую очередь, энергетическим полюсом (сердцем) Земли и самой взрывоопасной зоной межцивилизационных конфликтов. Отсюда понятны устремления американской евразийской геополитики. Без контроля Евразии Соединенные Штаты не могут претендовать на роль единственной сверхдержавы.
Наиболее эффективной формой противостояния глобальным вызовам и угрозам в современном мире являются Большие многомерные пространства государства-цивилизации. Эти крупневшие полюса экономического и технологического развития представлены аналогичными образованьями — Объединенная Европа, Соединенные Штаты и Китай. Классическим государством-цивилизацией является Китай, где в основном совпадают политические, социокультурные и конфессиональные границы. Объединенная Европа ассоциируются с историческим ядром западноевропейской цивилизации. Американская цивилизация осознается таковой по своим масштабам воздействия на окружающий мир (военно-политическая, экономическая, культурная и информационная экспансия). Государством-цивилизацией был распавшийся на национальные образования Советский Союз.
Согласно теории БМП, географическое пространство конечно, но безграничная мысль создает в нем новые состояния («страты»), абсолютный горизонт событий. Впервые это выдающееся открытие сделали греки. Государство — это не география, а состояние, достигнутое на фундаменте человеческой энергии, где в соотнесении должны быть элементы великой триады: Космос (Природа) — Полис — Человек (Душа человека).
В формировании Больших многомерных пространств первенство принадлежит не капитализму (единому рынку) либо миссионерской деятельности интеллигенции (демократия, права человека). Задолго до глобализации экономических пространств формировались большие духовные пространства. Как отмечал Александр Панарин, народы, за исключением драматических периодов истории, предпочитали вместо этнического изоляционизма единые великие универсалии.
В конце учебника с учетом вышеизложенного мы подходим к ответу на главный вопрос о перспективах глобализации. С позиций теории БМП глобализация это объективный процесс, но в границах Больших пространств. Даже создавая Большие духовные пространства, ни одна из мировых религий не смогла претендовать на абсолютную глобальность. В мире исчезла бы альтернатива и любой неверный шаг вперед мог означать гибель для всего человечества. Поэтому неолиберальная (экономическая) глобализация не может претендовать на универсальность в мире множественности миров. Перечислим лишь некоторые Большие пространства Земли:
- Большие цивилизационные пространства,
- Большие духовные (конфессиональные) пространства (католики, протестанты, православные, мусульмане-сунниты, мусульмане-шииты, индуисты, буддисты, буддисты-ламаисты и др.),
- Большие демографические пространства (Китай, Индия, Европа и др.),
- Большие пространства мировых диаспор,
- Большие геополитические пространства,
- Большие экономические пространства (Европейский Союз, НАФТА и др.),
- Большие пространства универсальных «имперских» мифов (Великая Россия, Великая Грузия. Великая Армения, Великая Сербия и т.д.),
- Большие пространства основных языков межнационального общения (английский, французский, испанский, португальский, китайский, русский, арабский и немецкий),
- Большие пространства энергетический ресурсов (Персидский залив, Сибирь),
- Большие экологические пространства (Сахара, Гималаи, циркумграничные океанские круговороты и др.),
- Большие пространства криминальной экономики.
Большие пространства трансформируются во времени и географии. После распада Советского Союза идет процесс формирования новых геополитических пространств (Большая Европа, Большой Китай, Большой Ближний Восток, Центрально-Восточная Азия, Северо-Восточная Азия, Юго-Восточная Азия и др.). Например, геополитический регион Северо-Восточная Азия включает российский Дальний Восток и северо-восточные провинции Китая. Россия не смогла в течение длительного времени создать на Дальнем Востоке мощный экономический форпост в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Российское Приморье и Приамурье трансформируются в сырьевой придаток Китая. Геополитический регион Центрально-Восточная Азия включает бывшие советские республики Средней Азии и китайский Синьцзян, где на фоне борьбы за контроль над энергетическими и другими ресурсами между США, Китаем и частично Россией наблюдается геополитическое сотрудничество в борьбе с исламским терроризмом и наркотрафиком.
Большие пространства остаются фундаментом мирового порядка и гарантом множественности миров, создающих множество альтернатив неолиберальной глобализации. Каждое государство стремится создать эффективное геополитическое пространство, но не всем это удается.
Резюме
Издержки неолибералной глобализации слишком очевидны, что вызвало транснациональное социальное протестное движение антиглобализма. Это движение порождено природой глобализации, основанной на тройном разделении труда между выступающими против глобализации консерваторами, либеральными сторонниками глобализации и стремящимися к перераспределению левыми силами.
В глобальном обществе риска «взрывается» ответственность государственных институтов, оказывающиеся беспомощными при соприкосновении с действительностью.
Перед угрозой глобального террора, финансовых и экологических кризисов единственный путь к национальной безопасности пролегает через транснациональную кооперацию.
Среди альтернативных систем капитализма выделяется китайский «семейный капитализм», берущий истоки от традиционных конфуцианских принципов. В результате экономические реформы не ведут к возникновению западного индивидуализма с опорой на права человека.
Сторонник неолиберальной глобализации считают, что глобальная цивилизация стала реальностью. Это принципиально новая цивилизация, приходящая на смену закрытых обществ с четкими границами, где человеку от рождения было предписаны место, статус и нормы поведения. Глобальная цивилизация дает человеку основные свободы. Экономическая глобализация дает возможность развивающимся странам познакомиться с новыми технологиями, повысить жизненный уровень населения и сократить масштабы неравенства.
При имперской форме правления главенствующая страна определяет внешнюю и частично внутреннюю политику других стран. Миры-империи объединены военно-политическими связями, а миры-экономики — преимущественно торговыми отношениями. Эксперимент по управлению миром без Империи нельзя признать успешным.
Европейский Союз рассматривается как прообраз кооперативной империи, общей свободы и безопасности без этнического доминирования и централизованного абсолютизма. Наиболее перспективной формой имперской экспансии или «нового колониализма» является расширение ЕС.
Американская империя при неоспоримой экономической и военно-политической мощи не обладает человеческой энергии для экспорта капитала, людей и культуры по всему миру. Америка не желает жертвовать собственным материальным благополучием ради блага всего мира.
Глобализация это объективный процесс, но в границах Больших пространств. Неолиберальная (экономическая) глобализация не может претендовать на универсальность в мире множественности миров.
Вверх | Предыдущая страница | Следущая страница
«Геополитика сверхдержав»
