Обсудить статью в дискуссионном клубе 
Владимир Дергачев. Цивилизационная геополитика (Геофилософия)
Междисциплинарный учебник для вузов. Киев: ВИРА-Р, 2004. - 672 с.
Глава 8. ПРИТЯЖЕНИЕ ЕВРОПОЙ
"Счастье вещь нелегкая: его очень трудно найти внутри себя и невозможно найти где-либо в ином месте".
Себастьян Шамфор
Постсоветские страны напоминают витязей на распутье. Какой путь выбрать, чтобы обеспечить достойное человека качество жизни? Казалось бы, так просто выбрать западноевропейскую модель "экономического чуда" - и процветание обеспечено. В истории восточных славян неоднократно предпринимались попытки превратить в догму чужие традиции, "прорубить окно в Европу" и осуществить вестернизацию - модернизацию по западному образцу. Не успели распрощаться с коммунизмом, неприкаянным призраком, бродившим в прошлом по Европе, как вновь мечты, но теперь уже о западной демократии и свободном предпринимательстве.
Последняя вестернизация началась в Советском Союзе в 60-х годах, когда партийная номенклатура вкусила запретный для народа плод западной цивилизации и позволила пользоваться им в ограниченных масштабах "товарищам по партии", а в исключительных случаях - поощряя зарубежными поездками идейно закаленных трудящихся, преимущественно, с серпом и молотом. Ныне утратившая национальную идентичность "беспочвенная" власть в очередной раз готова поставить народы "на дыбы". "Новые славяне" не мыслят себя без европейского дома, тогда как "шоковая" либерализация по западному привела к тотальному обнищанию народа. Западноевропейские традиции демократии и правового государства используются не в форме общественного обустройства, а в качестве предмета в борьбе за власть.
Непреодолимый рубеж
Христианская Европа расколота на два мира - западно-христианский и восточно-христианский или православный. Здесь оказалось намного труднее преодолеть невидимый рубеж, проходящий через души людей. В начале второго тысячелетия от Рождества Христова произошел разрыв между западной и восточной ветвями ортодоксального христианства. В 1054 году папа Лев IX отлучил патриарха константинопольского от церкви. Западная надгосударственная церковь стала правопреемницей древнеримского наследия, а восточная церковь, подчиненная, как правило, государству, - древнегреческих традиций. Конфессиональные рубежи римско-католической и православной церквей отдалили друг от друга две древнегреческих традиции. Ведущим философом в Западной Европе стал отец логики Аристотель, а в Византии - Платон, открывший мир идей.
В географическом пространстве, кроме общепризнанной конвенциальной, смещающейся во времени на восток, границы Европы и Азии, от Атлантики до Тихого океана протянулась Евразийская маргинальная зона (ЕВРАМАР), где стратифицировались природные (климатические, атмосферные, литосферные, биосферные), геополитические, конфессиональные, экономические, этнические, культурные и другие рубежи. Климатические фронты разграничивают внутренний Евразийский континент с сильными и продолжительными морозами и европейские территории с положительными температурами (нулевой изотермой января).
Геополитические рубежи ЕВРАМАРа неоднократно приходили в движение, вызовы вражды сменялись поиском комплиментарных отношений и наоборот. В Европе эта барьерная и контактная зона цивилизованного мира и варваров проходила первоначально по рейнским и дунайским рубежам Римской империи. Римские форпосты - Константинополь и Вена - стали столицами евразийской Византии и европейской Австро-Венгрии. Правопреемница Византии - Оттоманская империя выдвинула вглубь Европы границы мусульманского Востока.
"Плавильный котел" в Европе смещается от коммуникационной оси Рейн - Дунай на Восток, возможно к Днепру. Наблюдается встречный дрейф восточноевропейских государств к Западу, однако социокультурное сближение невозможно без консолидации в духовном пространстве. Поспешная интеграция может подвергнуть разрушению сами основы западноевропейских ценностей в православном мире. Это суверенность разума, бесконечная ценность личности и учение о свободе.
После падения Берлинской стены в ЕВРАМАРе между Европейским Союзом и евразийскими Россией и Турцией увеличилось число буферных государств. Здесь вместо восьми стран социалистического "лагеря" ныне расположено восемнадцать государств и калининградский анклав России. Самое крупное по территории и населению рубежное государство - Украина - не только глубоко вдается на восток, но и сама разделена социокультурными рубежами на Западную, Восточную и Южную Украину с самым протяженным морским фасадом.
Ныне интеграционные процессы в ЕВРАМАРе в западном направлении следует рассматривать двояко - как бегство от утопии и начало консолидации западнохристианской и православной Европы. Консолидация христианской Европы особенно актуальна в связи с аналогичными процессами в исламской и китайской цивилизации. Но этот путь для восточноевропейских стран лежит не через слепое заимствование евроамериканских стандартов жизни, а через просвещение, возрождение в духе утраченного мира Древней Греции и Византии.
Православный мир не знал ни ренессанса, ни реформации, ни эпохи гуманизма. Православная церковь не имеет опыта существования в условиях демократии, застыла в своем византийском облике. Парадоксальной была в прошлом реакция на возникновение западноевропейского капиталистического рынка на рубежах западного и православного христианства. К востоку от Эльбы в Польше, Прибалтике, Чехии и Венгрии крупные землевладельцы оказались экономически и политически влиятельнее третьего сословия, совершив реакционный поворот к усилению феодальной эксплуатации крестьянства. Не повторяется ли ныне в восточнославянских странах за бесконечными разговорами и мечтами о третьем сословии реальное углубление раскола общества на богатых и бедных?
На рубежах противостояния католического Запада и православного Востока формировалась структурная ось славянского мира. Здесь в Средневековье образовались рубежные государства - Великое княжество Литовское и Речь Посполита. В свою очередь коммуникационная ось восточных славян образовалась вдоль торгового пути "из варяг в греки".
Ныне одновременно с интеграционными процессами отмечаются и противоположные тенденции превращения Западной Европы из открытого в закрытое для внешнего мира общество. Это проявляется в концепциях "золотого миллиарда", иммиграционном законодательстве, в политике "двойного стандарта" запрета этноцентризма на Западе и его поощрения в постсоветском пространстве. Шенгенские соглашения сняли таможенные барьеры внутри Европейского Союза и одновременно усилили их между ЕС и окружающим миром. "Шоковая" постсоветская либерализация уже не вызывает прежних восторгов, а усиливает стремление цивилизованных стран "отградиться" от ее последствий. Вводятся ограничения на международном рынке труда, например, на морском транспорте.
Обеспечив относительно высокое качество жизни, западноевропейская цивилизация впервые в истории человечества осуществила успешную "холодную" экспансию, в которой главная роль принадлежит информационным коммуникациям. Интенсификация рынка потребовала либерализации экономики и расширение его "жизненного пространства". Возникло одно из основных противоречий современного мира. Стремление многих стран и народов обеспечить достойное человека качество жизни часто подменяется несбыточным желанием импортировать западную модель. Несмотря на мирный характер западной экспансии, сущность ее не изменилась за последние пятьсот лет - сделать другие страны подобными себе в социально-экономическом отношении, идеологии и культуре. Это означает мирное включение других стран и народов в сферу западного влияния и эксплуатации.
В Европе и после падения Берлинской стены остался непреодолимый рубеж, проходящий не сколько в реальном географическом пространстве, сколько черед души людей. Если Польша и новые независимые государства Балтии относительно безболезненно вернулись в «свое» конфессиональное пространство католиков и протестантов, то восточнославянские страны никогда не преодолеют этот барьер. И дело не в том, что восточные славяне хуже или лучше, они - другие.
«Гражданство неизвестной родины»
Многие восточноевропейские политики могут рассуждать о европейском выборе, демократии, гражданском обществе и правах человека исключительно с помощью ненормативной лексики великого русского языка. История не оставила свидетельств, знал ли западный плантатор Томас Джефферсон ненормативную лексику. Известно лишь одно, что бывший третий президент США был автором проекта знаменитой Декларации Независимости, в совершенстве знал труды Платона и Аристотеля, а его личное книжное собрание стало основой Библиотеки Конгресса США. Умер президент в бедности, разорившись на расходах по строительству университета в Виржинии. Но просить финансовую помощь и тем более «паразитировать» за счет государства, в становление которого посвятил жизнь, он считал не приличным.
«Современная» восточноевропейская «элита в законе», не на словах, а на деле презирающая интеллект, не нуждается в старомодных примерах из жизни западной аристократии. Достаточно быть сообразительным и бездумным холопом во власти, и золотая фортуна тебе улыбнется, осыпая из хрустальных рогов изобилия медными знаками отличия и привилегиями в «бизнесе». Отсюда и разный результат становления гражданского демократического общества.
В Восточной Европе, опьяненной свободой, долгое время бытовал миф о скором пришествии на «богатый» демократический Запад. Здесь не пожелали увидеть зияющей пропасти между восточнославянской и западноевропейской традицией. Перед выбором пути славяне берутся «за дело», тогда как западноевропейцы прежде всего считают, что надо «начать думать».
Думающий, сомневающийся человек был смертельно опасным для советской власти. В стае должно все быть подчинено вожаку. Наоборот, угрозу западной демократии представляет бездумный человек, пронизанный радиацией атеизма. Как писал один из классиков европейской философии, «бездумность - зловещий гость» западного мира. И никогда цивилизованная Европа не пустит на свой порог страну с бездумной «золотой элитой», представляющей смертельную опасность для западных ценностей.
Современные Россия и Украина стали странами рыночного фундаментализма, основанного на аморальном «бизнесе» на государственных ресурсах и совковом холопском менталитете. Сегодня, чтобы сделать карьеру, необходимо как можно меньше думать и больше служить хозяину. Отсюда трагическое заблуждение «О чем думает власть?». «Элита в законе» не о чем не думает, кроме себя. В открытом глобальном мире самодовольство и невежество немедленно наказывается недремлющей конкуренцией не только технологий, но и здравого ума и интеллекта. Чтобы стать достойным членства в «Общеевропейском доме» необходимы не только соответствующие макроэкономические показатели. В основе приоритета личности и индивидуализма простая истина. Чтобы быть европейцем, надо научиться думать.
Как странно порой устроена жизнь. С распадом Советского Союза труды многих титулованных и ныне здравствующих «мыслителей», выполняющих предуказания сверху и обслуживающих власть, превратились ни во что. Интеллектуальный мост межцивилизационного диалога между Востоком и Западом Европы проложили немногие из бывших опальных советских граждан. Прикоснемся к судьбе одного из них, чьи мысли уже неоднократно звучали на страницах книги.
***
В истории философии подмечены удивительные циклы. Древнегреческая философия начинается с Сократа. С него ведет отсчет западноевропейская философия, только под другим именем Декарт, а предвестник постсоветской философии, возможно, войдет в историю под именем Мераб Мамардашвили(1930 - 1990). Будущий мыслитель родился в г. Гори Грузинской ССР, закончил философский факультет Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова,. Если его знаменитый земляк Иосиф Джугашвили (Сталин) воздвигнул великий «железный занавес» между Западом и Советским Союзом, то Мераб Мамардашвили, развивая духовную традицию европейской мысли, проложил философский мост, акт понимания на границе культур. Работал в журналах «Вопросы философии» и «Проблемы мира и социализма», но, став не выездным, в последние годы жизни был научным сотрудником Института философии Академии наук Грузии. В Москву наезжал по частным приглашениям для чтения лекций. Философ умер в аэропорту «Внуково» 25 ноября 1990 года.
Гонимого, запрещенного при жизни, его после смерти стали называть Сократом ХХ века. Этот Колумб философии открыл на рубежах культур таинственный материк высокой духовной энергетики - «гражданство неизвестной родины». Он сделал то, что пока не удается политикам и бизнесменам в геополитическом и геоэкономическом пространстве между Западом и Востоком, где пытаются найти себя Россия, Украина, Грузия и другие страны.
На пиршестве философской мысли, открывшемся после падения «железного занавеса», Мераб Мамардашвили занимает особое место. Среди известных философов ХХ века, он один из немногих, живший в социокультурной среде коммунистического государства и одновременно обитавший в интеллектуальном пространстве европейской мысли. Мераб Мамардашвили не создал своего учения, но имел бесценный мыслительный опыт пограничных состояний культур. Он был транслятором диалога на рубежах христианского мира, где встретились Восток и Запад, а по собственному признанию мыслителя французская философия и культура сформировала его склад ума.
У каждого человека есть географическая родина, налагающая на него обязанности. Единственная родина человеческой личности - неизвестная родина, где исчезают одни обязанности и появляются другие - перед своим предназначением, перед человеческим призванием. Мераб Мамрадашвили поясняет: «...Мы в качестве личности принадлежим какой-то родине, то есть тому, чему мы не можем дать конкретных географических очертаний, даже если ощутим себя полноправными гражданами этой неизвестной родины». Она не может быть - ни той, ни этой, ни другой, имея продуктивное значение для нашей душевной жизни. Перед нами тайна.
Путь души не может быть измерен в географическом пространстве. Нельзя, как говорил Пруст, шагая по поверхности, прийти к месту своего детства, «между мной и мною самим большое расстояние», хотя душевные расстояния не измеряются километрами. Человеческое существо живет в многомерном коммуникационном пространстве, разбросанном по разным локализациям пространства и времени. И вот место собирание всего этого есть человек во всей полноте.
Мамардашвили рассуждает следующим образом: «Состояния, которые в принципе не могут быть никем пережиты как таковые, называются граничными состояниями. Они очерчивают мир, в котором могут случаться любовь, но ни один случай любви, ни один случай доброго поступка не есть сам этот граничный предмет, называемый «чистой доброй волей», «чистой, бескорыстной любовью» и т.д.». Человек не может в идеале выполнить состояния, заданного на границе его собственных переживаний. Кант говорил в свое время, что в мире никогда не было действительных случаев святости, хотя есть святые, церковью причисленные к таковым.
Первое издание книги «Как я понимаю философию» вышло при жизни Мераба Мамардашвили и мгновенно разошлось. Второе расширенно издание было осуществлено в 1992 г., когда уже не было ни философа и ни страны, в которой он жил.
Свою главную жизненную задачу Мераб Мамардашвили определил как поиск «гражданства неизвестной родины», не подозревая, что скоро будет разрушен «союз нерушимый республик свободных» и они начнут самостоятельный дрейф в изменившемся геополитическом пространстве. Миллионы бывших советских людей окажутся в быстро меняющемся мире, где одни будут оплакивать утраченную страну, другие будут поражены нигилизмом, третьи начнут искать ориентиры в новой системе координат. Как обрести человеку устойчивость в пространстве неопределенности?
В этом мире недостаточно утверждение человека «я есть», его возможности могут быть реализованы только им самим при условии собственного труда и духовного усилия над самим собой в поисках рациональности, пропорции и меры. И Мамардашвили выводит формулу: «Человек есть усилие быть человеком». Но что делать дальше, как установить путь к гражданскому демократическому обществу? Ответ мыслителя для многих может оказаться шокирующим. Ничего. Делать нужно свое дело. Нечего жаловаться, что плохо, если ты не сделал усилие над собой - чтобы было хорошо. Но как же жить без результата? Делайте свое дело, исполняйте внутренний труд жизни, вмененный в вашу человеческую обязанность. Результат от вас не зависит. Чем больше появится людей с личным опытом философствования, размышления о своей жизни, тем скорее сбудется «возможная страна», «гражданство неизвестной родины». Точность мышления не роскошь философа, а нравственная обязанность человека. Ибо дьявол играет нами, пытаясь столкнуть в бездну, когда мы не мыслим точно.
Познать философию можно из собственного опыта, если в нас родилось естественным образом движение души. Философия это поиск души, когда мы вслушаемся в её голос и постараемся самому различить заданные им вопросы. Человеческое в человеке не от биологической природы и в этом смысле он не произошел от обезьяны: «Человек есть искусственное существо, рождаемое не природой, а саморождаемое через культурно изобретенные устройства, такие как ритуалы, мифы, магия и т.д.... Есть какие-то способы внесения порядка в нечто, что само по себе, по законам природы, порядком не обладает, а было бы хаосом». Нечто человеческое появляется с вневременной упорядоченностью, так как само время несет хаос, распад и забвение. Можно сказать, что человек есть существо не природного, а божественного происхождения. Человек - от Бога - символа, изобретенного людьми.
Мы живем в удивительном мире, где есть нечто, а не хаос. Естественным состоянием мира должен быть хаос. Человек есть микрокосмос, войдя в который можно познать большее. Фраза Сократа, приписываемая дельфийскому оракулу, познай самого себя, есть первый акт философствования или трансцендирования - выхода человека за данные ему природные качества.
Философ описывает не биологическое, а «второе рождение» человека такими словами как «нравственность», «культура», «мышление»... «Второе рождение» есть концентрация сил человека вокруг усилия мысли. Человек не производится природой и в этом смысле он «свободен». Специфически человеческое может быть результатом только его самосозидания посредством усилий. Философ говорит, что свобода это феномен, который имеет место там, где нет никакого выбора. Свобода есть то, что делается по своей необходимости.
Среди неделимых явлений, которых не бывает ни меньше, ни больше, они есть, или их нет, такие как бытие, добродетель и совесть. Человек может вынести любое наказание, кроме одной инстанции. Эта инстанция невыносимости, с наказанием которой нельзя ужиться - совесть, не имеющая никаких внешних оснований. Совесть есть целиком или её нет. Совесть не делает никакого выбора, она есть причина самой себя. Совесть есть тайна, тайна бытия, это состояние в нас от нас не зависящее. Здоровое общество поддерживает в человеке эту тайну, а аморальное - разрушает.
Диалектика была открыта как своего рода странное энергетическое явление: нужно создать какое-то напряжение и что-то возникает само или не возникает. Человек есть искусственное создание истории и культуры, а не природное. Если постулаты общения, социальной и нравственной жизни разрушаются, люди не способны вступать в общение и воспроизводить себя в качестве людей. Так исчезли не только греки, затопленные варварами, но и в третьем тысячелетии никто от этого не гарантирован. Не случайно пишут о Новом Средневековье. Стоит только оглянуться вокруг себя, и элементы одичания проступают в самых причудливых формах от люмпенизации снизу до «элиты в законе». Но чтобы увидеть, необходимо усилие. Мераб Мамардашвили сокрушался слепотой людей. Поразительный феномен, когда люди на что-то смотрят и не видят, не извлекают опыт. Существует личностные основания нравственности и поведения, выходящие за рамки и границы любой культуры или идеологии. История советского ГУЛАГа показала, какую духовную стойкость проявляли люди, имеющие внутреннюю точку опоры.
Древнегреческая философия предложила свой путь к «гражданству неизвестной родины»: познай близкое и через близкое познаешь далекое. Для греков близкое - логос, слова, жизнь в языке, то есть они пошли по словесно-рациональному пути и совершили взлет в развитии логики. Индийская философия пошла другим путем - через психику, как некие физические, реальные состояния, испытываемые людьми. Через знание психики и контроль над ней они вошли к глубочайшей онтологии, проблемам бытия, проблемам космоса и т.д. Но мы, устремленные к благополучной Европе, обязаны вникнуть в то, что есть, прежде чем отправиться к новым манящим горизонтам.
Пространство «одичавшего сознания»
В одном из интервью Мераб Мамардашвили дал следующее определение: «Тоталитарное общество - это мир незавершенностей; это гигантская гробовая крышка, под которой задыхаются недодуманные мысли, нежеланные желания, неиспытанные чувства, непонятный смысл, неизвлеченный опыт». Возвращаться к жизни приходится через страдания, трудно и больно. Привлекательным остается простота тоталитарного мышления, разлитого как незаметный яд, разъедающий человека изнутри. Простота тоталитарного мышления притягательна и соблазнительна, она позволяет чувствовать себя умным, интеллигентным и все понимающим, не требуя взамен никакого усилия. Философ предостерегал, что от такой «точки опоры» затруднено позитивное движение вперед: «Устремляться в будущее для исправления нынешних разочарований - это то же самое, как если бы тиран исправлял свои ошибки, не заглянув в самого себя».
Цивилизованная общественная жизнь возможна только при восстановлении автономной духовной сферы независимой мысли. Сознание наше живет в напряженном поле, очерченном предельными границами смыслов. И здесь ясность возможна, когда мы владеем языком этих смыслов, то есть, понимаем их отвлеченность, их граничную природу.
Мераба Мамардашвили потряс плакат, увиденный в документальных кадрах похорон вождя всемирного пролетариата: «Могила Ленина - колыбель человечества». Жизнь после смерти; жизнь, имитирующая жизнь. И в советской истории много оказалось мертвым. В действительности скорость социалистических преобразований определялась гонкой за упущенным. В результате чудовищной скорости обратного значения был упущен свой час в развитии, и наступила деградация.
Человек не может жить в мире, ему не понятном. И появляется соблазн упрощенного понимания сложного мира. В период Перестройки в противовес Сталину начали приводить высказывания таких мыслителей как Плеханов, Бухарин и Луначарский. Но уровень их философской мысли ничтожен. Нужно было сначала сравнять вокруг себя горы гуманитарной мысли в России, чтобы эти деятели выглядели монбланами мысли.
Можно констатировать факт, что постсоветский человек вошел в ХХ1 век с упрощенным представлением о социальной реальности или как бы выразился Мераб Мамардашвили, «с одичавшим сознанием». Если мы и спали в течение нескольких десятилетий, то отнюдь не невинным сном праведника. Во сне мы переродились, выродились. Теперь, когда нарушена монополия государства на насилие и беззаконие, вся мерзость прет наружу из самых темных уголков человеческого «я».
Модным стало утверждение о необходимости пройти свое Возрождение и Просвещение, что на деле реализуется в крупномасштабной имитации - институты переименовываются в университеты и академии, а качество образования ухудшается. Мераб Мамардашвили напоминает старое определение действительной природы Просвещения - это «взрослое состояние» человечества, способность людей думать своим умом и ориентироваться в мире без внешних наставников и авторитетов. История есть драма свободы, где каждая точка окружена хаосом. И если не будет напряжения труда, человек с этой исторической точки падает в бездну. Повторим, уже сказанное философом выше: «Дьявол играет нами, когда мы не мыслим точно».
Когда мысль без движения, а язык колышет воздух, «опасно в присутствие дураков проявлять рвение, доказывать реальность внешнего мира». Если ты научный оппонент, положи рядом с моим трудом свой собственный, и мы будем сравнивать, что к чему. Если же годы потрачены на приватизацию научных званий и степеней, чужих трудов, а собственная мысль не зафиксирована в бумажной или электронной форме, то почему я должен опускаться до уровня пустой болтовни?
Политик, не предъявляющий высоких требований к самому себе, но учащий жить других, для общества социально опаснее сапожника, не шьющего обувь. Он убивает будущее страны, засоряет пустым языком души людей, разрушает межличностные коммуникации, предлагая следовать ложным путем имитации мыслительной деятельности.
Но как из «одичавшего» пространства переместиться в цивилизованную Европу? Это возможно совершить не с помощью реальной географии, а движением души, пронизанной знанием европейской мыслительной традиции.
И так мы отправляется в путь к «гражданству неизвестной родины». Но как неизвестной? У каждого человека своя малая и большая родина и большинство людей её никогда не на что не променяют. Русские березы и украинская ночь, поющие соловьи и плакучи ивы, Днепр «при тихой погоде», крымский пейзаж или «зачарованная Десна», пронизанная морем, степью и солнцем Одесса. Мы чувствует сердцем, что такая родина одарена богатством самой природой, но наш разум возвращает нас к убогой действительности, наполненной имитацией «великих свершений», самой мудрой и святой «элитой в законе», с непреодолимым стремлением к казнокрадству, дефицитом качества и уровня жизни. Значит, у каждого человека существует два образа родины - возможной и действительной.
Но есть еще одна неизвестная родина, не имеющая отсчета в географической системе координат. Она рождается усилием человека в его душе. Если он, следуя философской традиции, стремится понять то, что есть на самом деле. Прислушаемся, что открыл, прежде всего, для себя Мераб Мамардашвили, путешествуя в пространстве европейской мысли. Может быть, и у нас появится желание, усилие что-нибудь помыслить, найти свое место в мире с помощью знания, рожденного мыслью.
На пути к «гражданству неизвестной родины» мы обязаны, прежде всего, определить местонахождение души и философ указывает направление: «О месте души мы можем сказать единственно - что она находится там, где человек мыслит». Но что значит «пространственно определиться»?
Согласно кантовской идее множественности миров наш путь пролегает в многомерном коммуникационном пространстве. И здесь велика опасность иллюзии. Казалось бы, все двадцатое столетие восточные славяне только и делали, что шли «верным путем», правда, то в одну сторону, то в другую. Вот и сейчас большинство «правильных» граждан идет верным путем европейских демократий, а на горизонте проявляются контуры чего-то другого. Маршируем мы в своем социокультурном пространстве, а мечтаем достигнуть цели, принадлежащей другой культуре. Допустим, что мы идем верным путем и в геополитическом, и геоэкономическом и социокультурном пространствах, а результат опять «как всегда». В идеи множественности миров и содержится ответ на эту загадку. Цель достигается через пограничные состояния, рубежную энергетику многомерного пространства. В этом скрыта философская проблема неоднородности. Определить желанный мир можно в зависимости от того или иного типа связанности пространства и Мераб Мамардашвили уточняет: «Пространство другой природы дало бы другой мир». Таким образом, «если мы нечто называем миром, то мы имеем дело с некоторым уже случившимся соединением». Случившееся соединение в кантовской философии называется «формой»: «Форма - это то, что со-держит». Как легко себе самому очень понравиться и вообразить, что ты пуп земли. Что первично в человеке зло или добро? Все это пустое скажет Кант, если нет формы, чувства формы.
Человек в принципе не может исправить конкретные эмпирические несчастья. Проблема правового государства в том, чтобы в самой форме не было оснований для зла и несправедливости. Мы не сможем добиться справедливого правопорядка, если будем только полагаться на воспитание порядочных, честных, не берущих взяток судей, депутатов, мэров и губернаторов, но когда нет разделения властей. Нам нужны не «честная» политическая элита, а независимая. Если нет формы, способной нейтрализовать неизбежные человеческие потуги, то тем больше вероятность, что эскадрон «честных» политиков, вошедших во власть, превратиться в банду мародеров.
Путь к правовому государству длителен и тернист. В Западной Европе уже два столетия назад были элементы правового государства. Обратимся к забавному историческому анекдоту, приведенному Мерабом Мамардашвили в «Кантианских вариациях». Прусскому королю Фридриху Великому мешала и докучала крестьянская мельница, расположенная вблизи его летней резиденции. Король пригрозил крестьянину конфисковать мельницу, на что поданный ответил: «Но в Пруссии еще есть судьи». Крестьянин был уверен, что в стране есть независимый суд, куда можно подать жалобу на самого короля. Говорят, на короля слова поданного произвели большое впечатление, и он велел выгравировать на фронтоне резиденции «В Пруссии еще есть судьи». А ведь король мог провести референдум и с помощью «народного волеизлияния» избавиться от докучавших его мельников или депутатов.
Чувство формы (а закон её классический случай) создается годами, о чем и говорит Мамардашвили: «Люди прекрасно понимают - чтобы на земле что-то выросло, нужен культурный слой почвы, нужно создавать его сантиметр за сантиметром, довольно долго». Только тогда избранные народом «последние оплоты демократии» не побегут первым нарушать основной закон страны.
Согласно Канту, проблема не в том, чтобы хорошо устроить жизнь, - должна быть форма, не содержащая в себе оснований зла и несчастья. Эту форму можно назвать и другим словом - civitas, гражданственность, понимаемой как образ жизни воспитанных людей. Западноевропейское Возрождение есть возрождение античных форм гражданственности, чувства гражданственности свободных, независимых людей, обладающих экономическим достоинством. Для философской формы безразлично, какие существуют различия между гражданами. Форма - мировая судьба, тогда как бедность и богатство - это человеческие случайности.
***
Строительство объединенной Европы способствует политическому, социально-экономическому, культурному сотрудничеству и ослаблению национализма. На этом фоне еще глубже усиливается традиционный европейский индивидуализм и плюрализм личности. С окончанием «холодной войны» и падением геополитических рубежей конфронтации от Атлантики до Тихого океана Запад оказался не готов к восприятию модели «равноразных миров». Одно дело - разрушить Берлинскую стену, несоизмеримо труднее построить новый Мир. Модернизация бывшего социалистического «лагеря» требует времени и значительных капиталов, которыми Запад не располагает. Болезнь «железного занавеса» оказалась настолько запущенной, что требуется длительная терапия, а не хирургическое вмешательство.
Как известно, отложение солей в кровеносных сосудах человека приводит к повышению артериального давления и гипертоническому кризису. По аналогии, необходимо было устранить преграды на пути информационных, материальных, торговых, транспортных и культурных коммуникаций на рубежах евразийских коммуникаций. Однако именно на Это самодовольный Запад оказался не способен, а Восточная Европа - не готова.
В нашей жизни дай нам Бог понимать и думать то, что думали всегда. Но предварительно прислушаемся к пожеланию Мераба Мамардашвили посыпать немножко афористической солью это высказывание. Куда бы мы ни шли в нашем мышлении, везде наталкиваемся на то, что изобретено мыслителями и пророками. Часть этого наследия кристаллизовалось в духовном пространстве европейской мысли. Возвращение к этим истока обязанность каждого, кто стремится грамотно думать и говорить. Обязанность страны, декларирующей свою принадлежность к цивилизованной Европе. Как, например, легко дойти до самодовольства, повторяя, что Россия - очень великая держава, а «дюже гарна» Украина - пуп земли - здесь расположен географический центр Европы и разгуливают «последние оплоты демократии». Но все это пустая болтовня, если не приведено в соотнесение с европейскими ценностями, отсутствует понятие цивилизованной формы. И задача автора учебника не в том, чтобы пересказать проложенный мыслительный путь философа в Европу, а пробудить движение мысли сквозь одичавшее сознание. Возможно, это ему не удалось или читателю показалось трудным и непонятным. Не отчаиваетесь. Человек - это усилие. Усилие быть человеком в поисках «гражданства неизвестной родины». Чем больше граждан начнет думать, тем выше шанс для будущего страны.
Резюме
После падения Берлинской стены в Европе остался непреодолимый рубеж, проходящий не реальном географическом пространстве, а черед души людей. Если Польша и новые независимые государства Балтии относительно безболезненно вернулись в «свое» конфессиональное пространство католиков и протестантов, то восточнославянские страны никогда не преодолеют этот барьер. Восточные славяне не хуже или лучше, они - другие.
Западноевропейские традиции демократии и правового государства используются в Восточной Европе не в форме общественного обустройства, а в качестве предмета (булыжника) в борьбе за власть.
Проблема становления правового государства заключается не в поиске «честной» политической элиты, а независимой. Если нет формы, способной нейтрализовать неизбежные человеческие потуги, то тем больше вероятность, что эскадрон «честных» политиков, вошедших во власть, превратиться в банду мародеров.
Назад Далее
«Геополитика сверхдержав»
