Обсудить статью в дискуссионном клубе 
Геополитическое самоубийство. Разбегающееся пространство
Владимир Дергачев
В конце ХХ века произошло геополитическое самоубийство Советского Союза. На руинах разбежавшейся империи начали возводиться воздушные замки «возрождения», разрушающиеся при первом соприкосновении с реальной действительностью. Геополитическая архитектура, созданная на основе классических концепций и игнорирующая устойчивые культурно-генетические коды и архетипы, не выдержала противостояния внешним Вызовам. Вместо торжества правового гражданского общества с рыночными отношениями и достойным человека качеством жизни начала формироваться новая мировая периферия, которую некоторые западные оппоненты называют «черной дырой» в геополитическом пространстве. Не будем осуждать такую резкую оценку. Мы, живущие на этой земле, её заслужили. Но все же трудно смириться с мыслью, что люди испытывавшие веками социокультурную общность и социопсихологическую близость (мы другие), добровольно превратятся в маргиналов человечества.
С распадом Советского Союза оказалась расколота цивилизация, которую называют по-разному: «восточно-христианская» или «православная», «восточнославянская» или «евразийская». Мировой империей, отождествляемой с «российской» или «советской» цивилизацией с характерной рубежностью Востока и Запада, Севера и Юга. Границы восточного советского военно-политического блока совпадали с суперэтническими контурами славянского мира. В зависимости от выбранной соразмерности, включая конфессиональную и этнокультурную, меняется название и протяженность цивилизации.
Наиболее нейтрально географическое название «восточноевропейская цивилизация». В данном контексте рассматриваются народы, проживающие на территории от Бреста до Владивостока, не зависимо от национальности и вероисповедания. Все, для кого характерна общность мироощущения, полученная в процессе продвижения «Европы» на Восток посредством русского языка и культуры, служащих основой диалога и трансляции мировых ценностей на огромном евразийском пространстве. Длительного совместного проживания славянских и других народов, среди которых выделяются тюрки, исповедующие ислам. Кто в России еврей, украинец, татарин, а в дальнем зарубежье считается русским.
Тройное предательство. Бездумная власть совершила предательство коммунистической идеи, Третьего мира и братьев-славян (сербов). Плюс предательство русских в ближнем зарубежье, где доминирует внешняя политика дружбы Кремля с коррумпированными режимами, не особенно считающимся с русским меньшинством. Даже самые изысканные интеллектуалы не могли предвидеть возможных союзников, оказавших неоценимую помощь, чтобы разрушить евразийский Хартленд. Этим верным и неожиданным союзником стала давно уже ориентированная на западные «сантехнические» стандарты жизни, бывшая партийная номенклатура. В тактической борьбе за власть было разрушено геополитическое пространство Хартленда.
Благодаря уходу Москвы из противостояния «холодной войны» Запад сберег три триллиона долларов. Западу не нужна российская демократия, а необходима контролируемая Россия с лидером, ориентированным на Запад. Российская Федерация, переживающая национальную катастрофу, не способна участвовать в жестком противостоянии США, она, как пишет Михаил Делягин, деморализована, дезорганизована, разграблена и разрушена. Для спасения европейской демократии Америка выделили по «плану Маршалла» 100 млрд. долларов (в переводе в текущие цены). Американская помощь для демократизации России, предоставляемая коррумпированным «последним оплотам демократии», составила астрономически малую величину. Многомиллиардные кредиты МВФ в 1998 году украдены и исчезли в неизвестно направлении.
После распада Советского Союза Анатолий Уткин характеризует российско-американские отношения как «сердечные, но бессодержательные». Америка не особенно заинтересована в успехе социально-экономического переустройства России, прекратившей прогрессивное движение вперед. На Россию приходится один процент внешней торговли США, а на Америку — пять процентов внешней торговли России. Объем американских инвестиций в российскую экономику равен шести миллиардам долларов.
Во внешней политике США в отношении бывшей сверхдержавы появились элементы снисхождения. После начала войны в Ираке, Россия с Германией и Францией выступила с осуждением этой акции. Американская администрация в лице Кондолизы Райс предложила новую геополитическую формулу: «Наказать Францию, игнорировать Германию и простить Россию».
После распада Советского Союза в российско-американских отношениях изменились «весовые категории». Стратегическое партнерство между странами обеспечивается сохранением Россией статуса второй ядерной державой мира. Однако остальные «весовые категории» можно охарактеризовать как катастрофические для России и делового партнерства. Если на рубеже двадцать первого столетия по численности населения Россия отставала от США (281 млн. жителей) в два раза, то по объему годового федерального бюджета (70 млрд. долларов) – в 26 раз. В расходах на оборону (9 млрд. дол.) Россия уступала американскому уровню в 42 раза и в расходах на образование (2,6 млрд. дол.) — в 217 раз. По годовому доходу на душу населения Россия в 30 раз отставала от США (30 тыс. долл.). Только в последние годы удалось сократить этот разрыв. Американцы прагматичнее в бизнесе, чем русские. США тратят на инновационную деятельность больше, чем все остальные великие державы.
Геополитическое распутье. Стремительно меняющаяся иерархия статусов экономического и силового могущества ведущих мировых держав. После падения Советского Союза военно-политическое партнерство США и ЕС начало ослабевать, увеличились расхождения взглядов на международную политику. Возросла глобальная экономическая конкуренция США и ЕС. В меняющемся мире требуется реальное осознание геополитических вызовов России, её выдвижения на роковом рубеже между «богатой и стабильной Европой» и агрессивной и таящей угрозы» Азией. Россия оказалась на стыке трех мировых полюсов: «глобального лидерства» (Западная Европа и Северная Америка), «глобальной нищеты» (Глубокого Юга) и «глобальной альтернативы» (Китай).
Геополитики прогнозируют кардинальные изменения на политической карте мира в начале ХХI века. Одни считают, что тенденция к самоопределению станет преобладающей, несмотря на противодействие сторонников статус-кво. Экономическая и технологическая взаимозависимость охватит целые континенты, ныне существующие государственные границы все больше будут терять свое значение. Другие геополитики не исключают возможность появления нового «железного занавеса», длительного периода смут и региональных конфликтов. Вот только несколько примеров из геополитических прогнозов американских ученых. Новые государства возникнут и в России и на Урале, Сибири и Дальнем Востоке. Получит независимость Чечня, Дагестан и Татарстан. Калининградская область, Тува и Бурятия станут автономными зонами. Значительная часть Казахстана присоединится к России.
Что об этом и не только «думает» Россия, в недавнем прошлом держатель Хартленда? Есть ли геополитический ответ на вызов атлантистов со стороны Континента и насколько он убедителен? Существует множество рассуждений о новом геополитическом коде — от сверхнациональной интеграции постсоветского пространства до изоляционизма России. Концепция «геополитического плюрализма» американского политолога Збигнева Бжезинского рассматривает политическую, экономическую и военную мощь России как региональной державы, открытой к европейской интеграции и играющей важную роль в постсоветском пространстве, включая недопущение превращения новых независимых государств в фактор нестабильности в регионе. Поэтому Запад должен поддерживать планы экономической интеграции и свободной торговли, но выступать против военных союзов.
Россия рассматривается как держатель «хартленда» (А.С. Панарин и многие другие), как своеобразный геополитический «остров» (В.Л. Цымбурский). Одни исследователи выступают против попыток интеграции бывших союзных республик из Восточной Европы и Средней Азии в геополитическое пространство России. Другие ученые выступают за концепцию «Евразийского мира», основанного на геополитической оси «Берлин - Россия - Китай». В случае дальнейшего ослабления и дезинтеграции России держателями «Хартленда» называют Германию или Китай.
Во времена советской перестройки будущее виделось в скором построении правового гражданского общества на пути к единому глобальному миру. Однако распад Советского Союза и имитация реформ привели к отрезвлению от избыточного и неоправданного романтизма. Реалистически обнажился утопизм скорой трансформации в «европейский дом». «Безоговорочная капитуляция» Советского Союза благодаря переориентации правящей элиты на ценности «атлантизма» привела к геополитической катастрофе.
В результате, как отмечает А.С. Панарин, активизировался альтернативный цивилизационному геополитический тип сознания. Вместо единого или взаимодействующего мира в геополитическом сознании доминируют различные пары оппозиционных противостояний. Характерной особенностью дихотомий геополитического мышления является их «натуральный» характер, когда биология, этнология и география берут реванш над социологией. Парадигма «крови и почвы» вытесняет религиозную парадигму духа. Открытия геополитического неоязычества касались несовместимости латинского и германского духа, противоборства германства и славянства, белой и желтой рас, то, наконец, столкновения между морскими и континентальными народами и близкой этому дихотомии «хартленд — римленд». Таким образом, геополитическое сознание утверждает отступление ноосферы (сферы разума) под давлением геобиосферы - природных детерминаций коллективного человеческого поведения.
Геополитический тип мышления наследует дух романтической критики Просвещения, утверждая несводимость существования к сущности, феномена — к закону (устойчиво повторяющейся связи явлений). Опора уникальности находится не во внутреннем мире культуры, а в давлении биологии и географии на историю.
Цивилизационный сценарий исходит из картины упорядоченного, структурированного мира, над которым высится свод высших принципов, создающих стабильное пространство предсказуемости. Геополитический сценарий исходит из устройства мира на подобии изолированных организмов — государств, ведущих трудную и опасную борьбу за выживание, а вся цивилизационная суперсистема — международное право, «новый мировой порядок» и т.д. — отбрасываются в роковые часы. Не случайно геополитический тип сознания пробудился накануне Первой мировой войны, а достиг пика уже в поверженной Германии 20-х годов.
В конце ХХ века вновь оказалось вполне возможным то, что казалось «навсегда преодоленным» с позиций цивилизационного порядка. Как только распался биполярный мир, основанный на мировом порядке силового контроля, древние архетипы потребовали человеческих жертв. Появились претензии больших и малых государств на «мягкие» в геополитическом отношении пространства. По мнению А.С. Панарина, парадокс состоит в следующем. Крупные государства, обладающие огромной мощью, ведут себя более сдержанно и ответственно. Мировой порядок является наследием старой римской идеи контролируемого пространства, а не продуктом либерально-демократических ценностей.
В будущем наиболее вероятные держатели евразийского монолита (хартленда) кроме России, на Западе — Германия, на Востоке — Китай и исламский фундаментализм. На основе логики «вызова и ответа» А.С. Панарин считает, что с позиций цивилизационного оптимизма Западу во главе с США выгодно иметь Россию как демократическую страну — союзника и соучастника в строительстве нового мирового порядка. Но с позиций геополитического пессимизма, основанного на истории и географии, появляется соблазн «дожать» бывшего противника, раздробив его пространство и уничтожить его бытие в качестве великой державы.
Россия сталкивается с тремя геополитическими вызовами. Запад теснит Россию с европейских границ, Восток стремиться вовлечь в сферу своего влияния Среднюю Азию, Закавказье и «родственные» автономии в Российской Федерации. Китай готов к «мирной колонизации» Российского Дальнего Востока и Сибири. Эти вызовы заявляют о себе, когда фундаментализм русской идеи — энергетика русификации единого евразийского пространства терпит фиаско. В условиях провала российской модернизации по западному образцу, Панарин видит выход в предполагаемом сдвиге на Восток и переориентации с атлантической модели на тихоокеанскую, предусматривающий активный диалог с дальневосточными соседями.
Несмотря на огромные отличия между Австро-Венгерской империей и Советским Союзом, оба федеративных государства распались в результате национальной разобщенности и непреодолимой территориальной дифференциации в уровнях жизни. Совершенно очевидно, что при ускоренном принятии в «общеевропейский дом» стран Восточной и Юго-Восточной Европы может произойти превращение сообщества в новый вариант Австро-Венгерской монархии с глубокой дифференциацией в доходах и вспышкой радиации национального духа.
***
Никто не смог предвидеть, что евразийский Хартленд (Сердце Земли) будет разрушен не внешними врагами, а изнутри «беспочвенными» политиками, ослепленными тактической борьбой за власть и отсутствием стратегического видения. Именно они, а не Запад, победил в холодной войне. Разрушительный «цунами» политиков-маргиналов позволил отбросить восточнославянские страны на мировую периферию. По иронии судьбы, геополитику вспомнили тогда, когда хартленд оказался расколотым. Геополитический вакуум, образовавшийся в «срединной земле», пытаются заполнить привлекательной доктриной евразийства и другими концепциями.
На рубеже третьего тысячелетия начался дрейф сейсмически активных геополитических «плит» и обострилась борьба за передел и контроль евразийского пространства Хартленда. Дезинтеграция славян, 70% которых проживало в Советском Союзе, утрата геополитических позиций на Балканах, Кавказе и Центральной Азии усилили западную и исламскую экспансию. Неоднозначны оценки культурной миссии России на Востоке, где Кавказ и Туркестан никогда не были замирены окончательно. Проявляются последствия советской депортации чеченцев, ингушей, калмыков, корейцев, крымских татар, греков, литовцев, латышей, эстонцев, западноукраинцев и других народов. На этнополитических рубежах постсоветского пространства возникли очаги этнонациональных и этноконфессиональных конфликтов в Чечне, Абхазии, Осетии, Карабахе, Таджикистане, Приднестровье и Крыму. Вскрылись социокультурные рубежи украинского и белорусского народов, становление которых шло под влиянием Запада и Востока. Украина декларирует приоритет становления государственности и европейской интеграции, а Белоруссия выступает лидером восточнославянского союза. В Молдавии установились наиболее тесные связи с этнически близкой Румынией. Социокультурные антиподы постсоветского пространства — Балтия и Центральная Азия — проявляют диаметрально противоположные тенденции «дрейфа», соответственно, на Запад и Восток. В Закавказье доминирует многовекторная ориентация с конфессиональными особенностями. Тюркский Азербайджан тяготеет к мусульманской Турции, а христианская Армения, наоборот, оказалась в изоляции между ними, ориентируясь на поддержку России и Ирана. В Грузии проявляются намерения дрейфа к «общеевропейскому дому». В связи с экономическим ослаблением России, усиливается присутствие Запада в Закавказье. Казахстан выступает за создание евразийской конфедерации.
После распада СССР в постсоветском пространстве доминировали европейско-атлантическая, пантюркская, евразийская, восточнославянская и великорусская-имперская геополитические концепции. В отличие от новых независимых стран Балтии, относительно успешно осуществляющих вестернизацию, не оправдались прогнозы ускоренного «дрейфа» восточнославянских стран к Западу. Здесь не увенчались успехом намерения прорубить «персональные форточки» в Европу для создания «мостов» между Западом и Востоком. Политико-экономическая и военная немощность России делают невозможным реализацию великодержавной концепции, предусматривающей возвращение утраченного статуса мировой державы, и проектов создания федерации или конфедерации «Евразийского союза». Отмечаются националистические проявления геополитических амбиций коммуно-национализма. Остаются малоэффективными попытки создания на развалинах СССР нового Содружества независимых государств. Будущее России будет зависеть от сохранения роли транслятора цивилизационного диалога в постсоветском пространстве и коммуникационных функций рубежного государства между Западом и Востоком. Западные аналитики не исключают возможность возвращения восточнославянских стран за «железный занавес». Популярная идея мусульманской интеграции и создания «Великого Турана» от Адриатики до Великой китайской стены потеряла привлекательность из-за существующих социокультурных различий и более умеренной политики Турции в тюркском мире.
Расколотое многомерное пространство ослабило коммуникационную природу России, где в условиях открытости к внешнему миру обнаружилась диспропорция между конкурентоспособными на внешнем рынке ресурсодобывающими и старопромышленными регионами. Пограничье оказалось зоной депрессивного развития (Приморье, Камчатка, Сахалин, Забайкалье, Калининградская область), произошло их экономическое отдаление от Центра. Из-за снижения уровня жизни и повышения транспортных тарифов ослабли не только хозяйственные, но и межличностные коммуникации граждан страны, разобщенных пространством. Произошло не только экономическое удаление Дальнего Востока. Образовались экономические «пустыни» в Восточной Арктике и Колыме, живущие в отличие от Москвы в другом социальном времени. Провинция превратилась в маргинальное пространство заброшенных малых городов и сельской местности, утративших культуру саморазвития. Многократно поруганная провинция оказалась на краю новой социальной катастрофы.
Расколото пространство русского народа, превратившегося в «разделенную нацию». За 90-е годы в Россию из бывших советских республик въехало около 6 млн. мигрантов, включая беженцев и вынужденных переселенцев. Диаспора — благо для великих народов. Но Россия, возможно, единственная страна, которая в прошлом отрекалась от диаспоры или уничтожала (судьба Харбина).
В экономическом пространстве России отмечается активизация предпринимательства так называемых “новых русских”, которые преимущественно не этнические русские. Если на Западе этническое предпринимательство, опирающееся на солидарность землячеств, органично вписалось в цивилизованные рыночные отношения, то в России оно обусловлено утратой индивидуальной экономической активности титульного этноса, находившегося долгие годы под государственным протекционизмом.
Распад СССР был обусловлен наряду с крахом идей коммунизма утратой «генетической» коммуникационной функции рубежного государства-суперэтноса. В конце двадцатого столетия многочисленные этнонациональные и этноконфессиональные конфликты, глубокий социально-экономический кризис, спад производства, рост таможенных, транспортных и портовых тарифов увеличили «барьерность» пространства Хартленда.
Падение «железного занавеса» обернулось ослаблением центростремительных и усилением центробежных тенденций, дезинтеграцией страны «дружбы народов». Образовавшийся геополитический разлом Хартленда от Балтики до Тихого океана привел в движение «сейсмически» активную зону, где вскрылись исторические «швы». Начался «дрейф» новых независимых государств «социалистического лагеря» в неустойчивом и неоднородном многомерном пространстве, где вскрылись реликты прошлого и проявляются разновекторные тенденции (Прибалтика, Крым, Кавказ, Северный Прикаспий и Центральная Азия).
Из бывших советских республик многим казалось, что относительно успешно «дрейфуют» в сторону Западной Европыновые независимые страны Балтии, которые возвращаются в «родное» социокультурное и конфессиональное пространство, используя при этом традиционные связи с Россией и ориентацию экономики на восточноевропейский рынок. Но завышенные ожидания и преувеличенные надежды на «дружбу» капиталистических народов не оправдались. «Быстрый скачок» в капитализм сопровождается социально-психологическим дискомфортом. Эстония, Литва и Латвия лидируют в Европе по числу самоубийств на душу населения, расплачиваясь за высокие темпы рыночной интеграции человеческими жизнями. Наименьший социально-психологический дискомфорт испытывают жители Белоруссии, власть которой в условиях стратегической неопределенности максимально сохранила контроль за производством и советский образ жизни.
Сегодня понятны чувства российского патриотизма по отношению к Крыму и Севастополю, его героическим защитникам. Но, приобретя Крым, Россия на протяжении двух веков упорно шла к его утрате. Страна интенсивной исторической жизни была изъята из средиземноморского культурно-исторического пространства. Полуостров на долгие годы превратился в глухую провинцию и военно-морскую крепость на южных рубежах империи. Проблема Севастополя берет отсчет с падения Порт-Артура, ознаменовавшего начало распада Российской империи. В конце ХХ века долгая дорога русских и украинцев к черноморским рубежам, за которые заплачена высокая цена, закончилась утратой геополитических и геоэкономических позиций в Черноморье.
Кавказская пленница. Кавказ называют «солнечным сплетением» Евразии. Неслучайно после распада Советского Союза регион стал зоной стратегических интересов США, Великобритании, Германии, Франции, Турции, Ирана и ряда арабских стран. Для России Северный Кавказ остается главными южными морскими воротами. Современный Кавказ подобен взрывоопасному котлу этнополитических противоречий. Обратимся к многомерному коммуникационному пространству региона.
В постсоветском пространстве изменилось геополитическое положение Кавказа, где проснулся этнонациональный и этноконфессиональный «вулкан» (Сумгаит, Нагорный Карабах, Чечня, Дагестан, Абхазия, Осетия, Карачаево-Черкесия). Сепаратистские настроения особенно проявились в конфликтах в Абхазии и Северной Осетии. В Азербайджане кроме карабахского конфликта отмечается дискриминация в отношении ираноязычных народов — талышей и курдов. Постсоветская Армения находится в геоэкономической изоляции и только благодаря сотрудничеству с Ираном, обеспечивается большей частью энергетического сырья и товарами народного потребления.
Ныне исламский Восток приблизился к границам России. Бывшие благодатные южные советские республики, христианские Грузия и Армения, оказались на северной периферии ближневосточного пространства, где их продукция оказалась неконкурентоспособна из-за высокой себестоимости. Игнорирование изменившегося геостратегического положения привело к социальным потрясениям и упадку экономики. Сохранение геополитического равновесия на Кавказе осложняется незавершенностью формирования наций в Грузии и Азербайджане. Здесь в отличие от Армении сохраняются племенные и клановые образования. Например, в Грузии кроме наиболее распространенных картлийского, имеется три родственных языка — мингрельский, сванский и лазский. Мингрелы, столицей которых издревле был Зугдиди, жили под властью Византии и Турции. Традиционным союзником России на Кавказе является христианская Армения, где социально-экономический кризис усугубляется последствиями карабахской войны и отсутствием прямого выхода к мировым коммуникациям.
После распада Советского Союза некоторое время были популярны идеи «Кавказского дома» или «Великого имамата» — независимого исламского государства от Черноморья до Каспия, Великой Адыгеи, Большого Азербайджана. Возникло движение за воссоединение Северного и Южного Азербайджана. По некоторым оценкам в Иране проживает свыше 20 миллионов азербайджанцев. Однако такое объединение мало вероятно. Хотя большинство азербайджанцев мусульмане-шииты, за последние века произошел цивилизационный разлом, в результате которого один народ живет в разных мирах. Можно сказать, что социокультурные различия между Азербайджаном, мусульманским Ираном, светским государством Турцией оказался более глубоким, чем между Азербаджаном и преимущественно православной Россией.
Новые независимые государства Южного Кавказа декларируют построение правового демократического общества, ориентированного на западные ценности. В целях содействия развитию гармоничных и прочных экономических и политических связей с Западной Европой, Европейский Союз оказывает финансовую помощь в рамках международных программ. Предпринимаются попытки создания нового коммуникационного коридора, направленного на Европу в обход России. Геостратегия республик Южного Кавказа ориентирована на поиск «большого брата», способного стать гарантом их независимости и успешного экономического развития.
Сколько написано и сказано в России о евразийстве — особом рубежном государстве - цивилизации на рубежах Европы и Азии. Однако события на Кавказе еще раз показывают, какое большое расстояние между словом и реальностью. В 1988 году за несколько лет до распада «вечного и нерушимого» и уже после сумгаитской трагедии (армянского погрома) автор оказался в средневековом кавказском ауле. По обычаю горцев гость был усажен во главе стола, и начались обычные разговоры о жизни. Каково же было мое удивление, когда прозвучал первый вопрос, обращенный к гостю: «О чем думает Горбачев (тогда в Рейкьявике велись переговоры с американским президентом — В.А.), когда говорит на пресс-конференции, что он советуется по политическим проблемам с Раисой Максимовной? Могут ли такого главу государства уважать кавказцы, у которых непререкаемый авторитет мужчины в семье?». Увы, заснеженные горные вершины Кавказа оказались доступнее, чем восхождение к взаимному пониманию горцев и русских. И страна в погоне за «общечеловеческими ценностями» постепенно из покорителя пространства превратилась в кавказскую пленницу.
Чеченский конфликт стал центром межцивилизационного противостояния на Кавказе. После гражданской войны горцев удалось относительно «замирить» только к 1927 году, коллективизация вновь нарушила временное перемирие. В 1944 году чеченцев, ингушей, карачаевцев, балкарцев, калмыков и ногайцев депортировали в Среднюю Азию и Сибирь. Иосифу Сталину удалось временно «решить» кавказскую проблему, лишив чеченцев и других горцев самого главного — родной земли, которая всегда была у них дороже жизни.
Уже после возвращения на Кавказ по распоряжению Хрущева чеченцы-горцы были выселены на равнину и в русский Грозный. Демографический взрыв и безработица вновь заставили чеченцев, теперь добровольно выезжать за пределы Кавказа в поисках средств существования. Советская власть не смогла решить вековую проблему безработицы. В большинстве кавказских и среднеазиатских республиках значительную часть занятых в промышленности составляли русские, например, до 80% — в Чечне.
«Малая победоносная война» 90-х годов закончилась поражением России и гибелью десятков тысяч граждан. В очередной раз вскрылась некомпетентность власти, использующей унитарные подходы в федеративном государстве. Взятие Грозного российскими войсками рассматривалась как главная победа, тогда как для большинства чеченцев это всего лишь административный центр территориальной единицы Российской Федерации. Нельзя «зачистками» Аргунского и других ущелий победить народ, для которого родная земля дороже жизни. Русские и чеченцы продолжают жить в разном социальном времени. Когда идет война, и гибнут люди, природа начинает доминировать над разумом.
Нестабильная этнополитическая обстановка на Северном Кавказе объясняется не только последствиями советских репрессий и депортации народов, произвольным изменением административных границ, созданием искусственных (неродственных) автономий, но и крупномасштабной теневой экономикой. Произошла своеобразная специализация горских автономий на различных видах теневого бизнеса. Дагестан специализируется на незаконной добыче, переработки и торговли «даров Каспия» (осетровых и черной икры). Северная Осетия добилась «успехов» на нелегальном производстве и сбыте водки. В Ингушетии за счет государственных преференций была построена не только новая столица Магас, но и создана «налоговая дыра» в федеральном бюджете или оффшор по-российски. Чечня является крупнейшей криминогенной зоной Российской Федерации по торговле оружием, наркотиков, краденных нефти и автомобилей, похищения людей. Во время «полицейских акций» в Чечне российская власть закрывала глаза на коррупцию местных элит в субъектах федерации на Северном Кавказе за их лояльность Кремлю. Это в будущем может привести к новым социальным потрясениям на этнонациональной почве.
Нельзя умалять цивилизационную роль России на Кавказе. Вряд ли в ближайшее десятилетие народы Кавказа восстановят уровень и качество жизни 60-70-х годов. После распада СССР возобладал упрощенный взгляд на будущее Кавказа. Реальная геополитическая трансформация оказалась более сложной и не столь романтичной, как казалось в начале независимого пути. Ближайшие соседи, бывшие мировые империи евразийские Россия и Турция, Иран имеют разные геостратегии. Прозападный курс Российской Федерации привел к крупномасштабным проявлениям рыночного фундаментализма, чуждого местным мусульманским народам. Ответной реакцией горских народов стала опора на исламский фундаментализм. Ограниченной оказалась роль Турции в кавказской геополитике. Идея образования единого геополитического и геоэкономического пространства новых тюркоязычных независимые государства во главе с Турцией оказалась призрачной. Если Советский Союз финансово датировал «дружбу» тюркских народы за их лояльность Московскому Кремлю, то Турция не видит в этом необходимости и ей не под силу функции «большого брата». Иранская власть, опасаясь возможного сепаратизма, осторожно относится к суверенному статусу Азербайджана. Азербайджан не стал союзником Ирана, где проживают миллионы азербайджанцев. В начале XXI века на Южном Кавказе сформировались две геополитических оси Россия — Армения — Иран и Запад — Грузия — Азербайджан — Турция. Здесь переплелись политические, экономические и конфессиональные интересы.
Опаленная зноем. Центральная Азия включает пять бывших советских республик — Казахстан, Узбекистан, Киргизия, Туркменистан и Таджикистан общей площадью 4 млн. кв. километров, с населением свыше 50 млн. человек, из них около 7 млн. русских.
Геостратегическое положение Центральной Азии исторически способствовало развитию свободной торговли и ремесел. В прошлом местные жители различались не по языковому признаку, а по месту обитания. В бескрайнем океане степей и пустынь пришлые кочевые народы соседствовали с оседлыми земледельцами, жившими на «островах» — цветущих оазисах с преимущественно городской культурой. В Самарканде, Ходженте, Ташкенте, Бухаре и других торгово-ремесленных столицах основным транслятором культурного диалога выступал персидско-таджикский язык. Среди тюркских кочевых народов при советской власти наиболее привилегированным стал узбекский язык. Сталинская национальная политика, прикрепив местные народы и языки к определенным территориям, заложила «мины» замедленного действия, взрывающиеся в постсоветском пространстве.
Полуфеодальная клановость и низкий уровень жизни населения Центральной Азии способствует консервации авторитарных режимов в Узбекистане, Туркмении и Таджикистане. Узбекистан стремится к интеграции и лидерству в регионе. Туркменистан строит государственность на авторитарном режиме и богатых энергетических ресурсах. По прогнозам Туркменистан станет третьим крупнейшим (после России и Ирана) экспортером газа в мире. Предполагается сооружение трансконтинентального газопровода Туркменистан – Китай – Япония.
В Казахстане незавершенность становления нации осложняется внутренними этнонациональными и этноконфессиональными рубежами, межклановыми отношениями трех племенных объединений — Старшего, Среднего и Младшего жузов. В населении страны казахи составляют 40%, а русские — 38%. Русская, украинская и немецкая общины абсолютно доминируют на севере и составляют большинство промышленных рабочих. Игнорирование этих особенностей может привести к геополитическому разлому страны. Поэтому Казахстан с преимущественно тюркско-мусульманским и православным населением выступает за более тесную экономическую интеграцию с Россией.
Центральная Азия привлекает внимание международного бизнеса богатыми энергетическими и другими ресурсами, возможностями свободной транзитной торговли на коммуникациях между Западом и Востоком. Возрождение Великого шелкового пути будет способствовать активному включению региона в международное разделение труда. В зависимости от геополитической обстановки в Евразии маршруты трансконтинентальной дороги могут пойти в направлении из Китая в Европу севернее и южнее Каспия, обеспечив создание в Центральной Азии крупного коммуникационного узла.
Новая мировая периферия. Мировая периферия начала наступление на пространство бывшей советской сверхдержавы. «Технология» опустынивания обусловлена не природными стихиями или ядерной катастрофой, а следствием «шокового перехода» от тоталитарной модели к рыночному (неолиберальному) фундаментализму, пронизанному радиацией атеизма. «Чернобыль души» оказался главной силой, разрушающей создаваемое веками многомерное коммуникационное пространство. Пришла в исключительный упадок многострадальная провинция, разрушаются крупные природно-техногенные сооружения. Важнейшим правительственным органом становится министерство по чрезвычайным ситуациям, временно спасающее людей от наступления экономической пустыни и техногенных катастроф. Как и в природной пустыне образовались цветущие оазисы (Москва и немногие другие), живущие за счет геоэкономической ренты, преимущественно эксплуатации энергетических ресурсов западносибирских территорий. Обнищавшие, но независимые государства, расположенные по краям великой пустыни подворовывают интеллектуальные или энергетические ресурсы и просятся на правах бомжей в общеевропейский или другой приличный дом. В одичавшем информационном пространстве гуляют мифы о великом возрождении и «последних оплотах демократии».
Экономическое опустынивание усиливается демографической депопуляцией. При исключительно низкой для развитых стран продолжительности жизни, высокой смертности и низкой рождаемости Россия и Украина в первой четверти ХХI века превратятся в мало значимые страны. В России энергия людей будет поглощена и рассеяна обезлюдевшим пространством, которое вполне вероятно захлестнет демографическая волна китайского суперэтноса.
«Технология» опустынивания постсоветского пространства особенно наглядно проявляется на примере дальнейшей утраты коммуникационных функций места. Казалось бы, парадокс, «железный занавес» пал и открылись возможности возродить коммуникационный мост между Западом и Востоком, Севером и Югом. Однако этого не произошло. Трансконтинентальные коммуникации становятся экономически эффективными, если «срединное» геополитическое пространство консолидировано, характеризуется ростом экономики и повышения уровня благосостояния народа. Таким образом, политический барьер сменился экономическим и таможенными границами.
Как Великая евразийская степь является главным природным коммуникационным коридором континента между Западом и Востоком, так и Восточноевропейская равнина выполняет роль главного пути «из варяг в греки» и «из варяг» на Средний Восток (Великий Волжский путь). Таким образом, Восточная Европа превращалась в могучее государство, когда контролировала один из крупнейших в Евразии коммуникационных полюсов на пересечении геоэкономических осей Запад — Восток и Север — Юг. Хазарский каганат, Киевская Русь, Золотая Орда, Российская/Советская империя. Когда этот контроль терялся или на торговых путях воздвигались барьеры, государства приходили в упадок.
Советский Союз являлся крупнейшей морской державой. Здесь были созданы мощный океанский ракетно-ядерный, торговый, рыболовный и научно-исследовательский флоты. Осуществлялось строительство новых портов, расширялись внешнеторговые морские связи. Флот обслуживал гигантскую закрытую затратную экономику, являясь составной частью морской мощи страны.
Морская держава имеет неоспоримые преимущества для активного участия в международном разделении труда. Однако после распада Советского Союза эти преимущества утрачены. Доминируют крайние подходы от отрицания в необходимости сохранения доставшегося морского «наследия» до реального снижения государственного уровня управления морскими отраслями. В условиях открытости к внешнему миру это привело к необратимым негативным последствиям.
Осуществленные в Причерноморье за годы советской власти дорогостоящие проекты «преобразования природы» и экологический «экстремизм» ухудшили стартовые возможности для формирования рыночной инфраструктуры. Великие преобразования природы закончились утраченным плодородием, мертвыми морями и реками, другими экологическими бедствиями. Самое рыбопродуктивное в мире Азовское море и северо-западный черноморский шельф превратились в водоемы для сточных вод, а для потребления ввозятся океанические рыбопродукты. Экологический «чернобыль» требует многолетней терапии и огромных капиталов для восстановления природы. В ближайшее десятилетие многие возведенные сложные инженерно-природные системы могут в процессе саморазрушения вызвать техногенные катастрофы.
Западная Европа до распада СССР имела самые надежные тылы с советского Востока против нелегальной миграции, транспортировки наркотиков и терроризма, при этом не неся ни каких материальных затрат на советском направлении. Теперь Запад лишился этих тылов и получил дополнительно мигрантов, мафиозные группировки и нищающие государства. В Европе на Балканах возник собственный «треугольник» наркобизнеса, проституции и терроризма. Эта неожиданная «пиррова победа» можем дорого обойтись Западу в очередной мировой войне — борьбе с терроризмом и нищетой. В «сейсмически» неустойчивом постсоветском пространстве образовались многочисленные «острова» криминальной экономики.
За исключением новых независимых государств Балтии и Белоруссии, рыночный фундаментализм породил крупномасштабную криминальную экономику Хартленда под «крышей» СНГ. Под политическим прикрытием неудачной интеграции образовались более эффективные теневые экономические отношения.
***
С распадом советской сверхдержавы исчез альтернативный проект будущего, служивший одной из путеводных звезд для неспокойного и преимущественно бедного Третьего мира. Существование СССР создавало не только военно-политический, но и межцивилизационный баланс в мире. Запад, считающий себя победителем в «холодной войне», разрушил плотину, предохраняющую его от хаоса. В результате символом борьбы с Западом стал исламский фундаментализм в его крайнем проявлении — политическом терроризме.
Противостояние сверхдержав, их мирное сосуществование и соревнование, достигшие высшего накала в 60-е годы, дало человечеству выход в космос, атомную энергетику и компьютерные технологии. Запад (западноевропейская цивилизация во главе с США) до распада СССР имел самые надежные тылы с Востока против нелегальной миграции, транспортировки наркотиков и терроризма, при этом не неся ни каких материальных затрат на советском направлении. Теперь Запад лишился этих тылов и получил дополнительно мигрантов, мафиозные группировки и постоянно просящих кредиты правительства из нищающих постсоветских стран. В Европе на Балканах возник собственный «треугольник» наркобизнеса, проституции и терроризма. Эта неожиданная «пиррова победа» можем дорого обойтись Западу в очередной мировой войне — борьбе с терроризмом. Не выдержал проверкой времени тезис об изначальной порочности коммунистической системы, второй сверхдержавой становится вновь коммунистический Китай.
Выделяются следующие тенденции трансформации многомерного коммуникационного пространства Хартленда в результате падения Советского Союза:
- утрата статуса мировой ядерной сверхдержавы;
- утрата Россией военно-морских форпостов и коммуникационных узлов на востоке и западе (Порт-Артур и Севастополь);
- утрата Россией торгово-экономических форпостов на востоке и западе (Харбин и Одесса);
- утрата геополитического влияния в Центрально-Восточной Европе и Балканах;
- вытеснение России, несмотря на ограниченное военное присутствие, с Южного Кавказа и Центральной Азии;
- утрата восточнославянским миром военного и экономического приоритета в Черноморье;
- военно-политическое присутствие Соединенных Штатов или НАТО на территории бывшей российской/советской империи (пока в странах Балтии, Центральной Азии и Южном Кавказе);
- усиление экономической экспансии Китая (от Карпат до Владивостока) и Турции (от Балкан до Центральной Азии).
По окончанию «холодной войны» и абстрактных рассуждений об особой евразийской цивилизации на огромном пространстве от Балтики до Тихого продолжилось разрушение многомерного коммуникационного пространства. Падение Хартленда особенно отрицательно проявилось на его главных держателях — России и Украине. Здесь, вместо очередного светлого будущего проявляются контуры нечто иного.
В реальном географическом пространстве произошло экономическое отдаление России, Украины и Белоруссии от Объединенной Европы.
Подводя итоги двадцатого столетия, следует выделить диаметрально противоположные результаты двух рубежных государств христианского мира. Могущество США прирастало образованными эмигрантами, в том числе за счет самой крупной — еврейской диаспоры (более 6 млн. человек), представленной в значительной степени несколькими волнами миграции русских евреев. Могущество России убывало обесцененными человеческими жизнями, превратившимися в самый дешевый товар и рабскую рабочую силу; исходом пассионариев, включая интеллектуальную элиту. Антидуховная экспансия красных маргиналов — российских люмпен-пролетариата и “чужеродного” неукорененного еврейства также является одним из трагических итогов ХХ века.
Утрата стратегических целей привела после падения «железного занавеса» к попыткам стать частью богатого Запада. Известны многочисленные примеры сдачи побежденных на милость победителей. Проигравших в бою на поле битвы уважают, а сдавшихся на милость победителям презирают. Случай капитуляции одной цивилизации перед другой является уникальным и заслуживает специального рассмотрения.
Источник: Владимир Дергачев «Падение сверхдержавы». — Дергачев В.А. ГЕОПОЛИТИКА. ГЕОФИЛОСОФИЯ. ГЕОЭКОНОМИКА». Избранные труды в двадцати семи томах, том 19. Электронное издание на CD. 2009.
Вверх
«Геополитика сверхдержав»
